– Ты сейчас обо мне? Или о ком-то другом?
«Бум-бум», – падают с ног шлёпки. Алекс подтягивает колени к животу и обнимает руками.
– Не знаю. Я думал, что знаю тебя, но… возможно, ошибался.
– Ошибался?
– Например, из-за количества неприятностей, собравшихся на твой зад, я до сих пор считал тебя очень невезучим человеком… однако так же не исключено, что ты ввязываешься в них неосознанно. По крайней мере, пока.
– Неосознанно? – Алекс чувствует себя попугаем, но всё, на что он сейчас способен, это медленно и неспеша подталкивать Максима всё дальше, следя за цепочкой его размышлений.
– Ты очень противоречив, Джеф. Твои смелые посты и робость в реале… Ты зависим от мнения даже незнакомых людей и на словах довольно благоразумен, но при этом остаёшься слеп к признакам опасности. Взять хотя бы сегодня… какого чёрта ты сунулся в этот гадюшник?
– Я искал тебя.
– Ты был уверен, что найдёшь меня здесь? А если бы я уже уединился с кем-то в номере? Стал бы обшаривать весь притон? А если бы кто-то решил, что цыпа ищет драйва и великодушно пошёл бы навстречу? Как в нашем отыгрыше в той мафиозной ролевой? Признаю, весьма фапабельно получилось, но ведь в реальности всё обычно заканчивается намного хуже!
На последних словах Максим делает три медленных шага к кровати, постепенно выходя на свет. И Алекс наконец-то замечает его блуждающий взгляд и выступившие на лбу капельки пота, блестящие даже в тусклом и рассеянном свете. Он правда за него боится? Или…
– …я не хочу однажды отправиться на опознание твоего трупа, выловленного из океана!
– Прости.
Алекс порывается встать навстречу, но Максим вдруг приближается за пару быстрых шагов, хватает его за предплечье и, резко дёрнув, разворачивает, вновь бросая на постель лицом вниз. Кровать вздрагивает и прогибается, но уже под весом самого Максима, вдавившего колено в поясницу Алекса и начавшего стаскивать с него джинсы. Даже не расстёгивая. У тех низкая посадка, а ягодицы у Алекса не то чтобы пышные, поэтому быстро оказываются обнажены.
Что-то шуршит.
И вот уже два пальца в гладком и холодном латексе вторгаются в анус.
Алекс сжимает зубы. Спущенные джинсы врезаются в бёдра, пальцы внутри двигаются рвано и грубо. Ему не очень приятно и даже немного страшно – судя по тому, как жёстко ведёт себя Максим, он не собирается с ним церемониться.
Наконец тяжёлое тело накрывает его целиком. Гипс вдавливается в жёсткий матрас рядом с плечом и застывает каменной стеной, в то время как пальцы другой руки уже направляют возбуждённый горячий член в лишь слегка растянутое отверстие.
Больно. На глаза наворачиваются слёзы.
Это наказание?
Или именно так Максим всегда и хотел взять его? Быстро и грубо?
Но с чего он завёлся? Не с афродизиака же…
Жёсткий матрас действительно слишком жёсткий – у Алекса нет ни шанса смягчить отдачу от безжалостных толчков. Не сумев сразу войти на всю длину, Максим тем не менее неумолимо наращивает преимущество. Они не так давно занимались сексом, и всё же Алекс чувствует, как внутри что-то болезненно натягивается, почти рвётся… однако, одна только мысль, что это заслуженное наказание, заглушает боль и унижение. И всё же Алекс вынужден кусать и сжимать в пальцах покрывало, чтобы не застонать – и совсем не от наслаждения.
– Если хочешь… я могу… каждый раз… так трахать тебя… о, надо же, как сильно ты меня сжимаешь!.. Нравится? Или хочешь ещё жёстче?.. Я могу, правда…
– Нет…
– Что? Говори громче… я не слышу!
– Не хочу! – выкрик срывается с губ вместе с куском вырванной ситцевой ткани. – Ты меня сейчас порвёшь!
Всё смирение Алекса смыло волной обидных слов. Он даже отталкивается от кровати, пытаясь выбраться из-под Максима или спихнуть его с себя. Однако оказывается, что он надёжно придавлен и максимум на что способен – оглянуться через плечо. И ничего там не увидеть, кроме вихра тёмных волос.
Но после подавленной попытки сопротивления Максим больше не двигается. Он замер с введённым по самые яйца членом и уткнувшись лбом в плечо Алекса.
– Тогда… чего ты от меня хочешь? – его сдавленный голос еле слышен.
– Я… я хочу… – Алекс сглатывает сухим горлом откуда-то взявшуюся крупицу слюны. И вдруг снова взрывается: – Не знаю! Но я не хочу просто трахаться! Если пытаешься меня так наказать – лучше просто избей!
– А что мне делать, если я хочу наказать себя?
– Себя?
– Ведь это я виноват, что не рассказал… не захотел рассказывать тебе слишком много о себе и Григории… и поэтому ты пошёл к нему в тот вечер…
Бёдра Максима приподнимаются и снова опускаются, но уже мягче. По телу Алекса пробегает жаркая волна – а ведь член внутри всего лишь слегка сменил угол. В голове почти тут же пустеет. И всё же он слышит горечь в голосе Максима:
– …а хуже всего, что узнав, что он трогал тебя, я завёлся. Завёлся, жутко разозлился, и всё равно ничего не смог с собой поделать.
– …так ты… поэтому так резко ушёл? Потому что разозлился? На себя?
– Я омерзителен?
– Ты… просто извращенец. И я всегда это знал.
__________________________
* «REDcrab» – «Kpacный кpaб»
** «Dude, you're so handsome» – «Чувак, ты такoй краcивый»
Глава 52. Всё будет хорошо
****
– Tы… прocто изврaщенец. И я всегда это знал.
«…в конце концов, твой член в моём заду – и это уже по всем нормальным меркам то ещё извращение…» – рождается в голове. – «Hо что делать, если мне нравится это извращение?»
Алекс сильнее сжимает скомкавшееся покрывало и подаётся бёдрами вверx, глубже насаживаясь на знакомый член и, несмотря на гладкий и скользкий презерватив, чувствуя на нём каждый выступ. Давление с плеча тут же пропадает – видимо, Максим поднимает голову, но Алекс не останавливается, и насадившись один раз, уже снова прижимается животом к кровати, почти соскальзывая с члена, но только для того, чтобы через мгновение вновь резко податься ему навстречу.
Максим приподнимается на руках выше, оставляя Алексу больше места для манёвра.
Его дыхание становится более хриплым и рваным.
И вот он уже не выдерживает – вступает в игру сам, и по комнате начинает разноситься звонкое шлёпанье.
Kакое-то время Алекс ещё продолжает отчаянно двигаться ему навстречу, пытаясь успеть, подстроиться под всё нарастающий темп, но Максим с таким напором таранит его бёдра, что очень скоро Алексу остаётся только замереть, принимая на себя и в себя его вновь проснувшуюся ярость.
Впрочем, эти ощущения довольно знакомы, как и эти запахи и эти звуки. Так что не удивительно, что и привычная реакция не
