Прострелившая руку боль призывает сверкающий фейерверк под зажмуренные веки. Когда же Алекс их открывает – Григорий всё ещё продолжает неподвижно лежать у его ног.
Ткнув его носком шлёпка под рёбра и не получив никакой реакции, Алекс озадаченно склоняет голову к плечу.
«Это шутка такая?»
Рука сама ныряет в карман. Но в списке контактов выбирает не «MaxLast», не «101» и даже не «112», а «Железная леди».
– Надежда?.. Тут такое дело… кажется, я убил человека…
Сначала с той стороны трубки доносится что-то нецензурное. Но настолько неразборчиво, что о смысле Алекс догадывается по интонации. А потом и вовсе повисает молчание. Женщине явно требуется какое-то время, чтобы взять себя в руки и ответить уже спокойно:
– Знаешь, у меня не особо много опыта в таких делах… Позволь уточнить: тебе нужна моя юридическая или физическая помощь?
Такая постановка вопроса заставляет серьёзно задуматься уже Алекса. Может, и правда прибить Григория и попросить Надежду как-то замять это дело? Например, связаться с тем холеным врачом и сдать ему тело российского следователя на органы?
«Заманчиво…»
Однако, вздохнув, Алекс мотает головой, всё ещё глядя на распластавшегося у его ног мужчину. И в свою очередь нарушает опять затянувшееся молчание:
– Шучу. Просто я, кажется, вырубил Григория. Прямо перед домом.
– О… тогда зачем ты звонишь мне?
– Ну… с этим же надо что-то сделать?
– Зачем? Просто брось его там и иди ужинать, в морозилке пачка нагитсов – пожарь на сковородке.
– Кхм…
Алекс ещё раз поддевает бок Григория ногой. Рука снова сжимается в кулак. Только на этот раз это вызывает резкую боль в мизинце, прострелившую до самого локтя.
– А ещё я палец сломал.
– …знаешь, как добраться до травмпункта?
– Нет.
Из трубки доносится вздох.
– Ладно, возвращайся в больницу – я устрою, чтобы тебе оказали первую помощь.
Не дождавшись ответа, Надежда заканчивает звонок, Алекс же, морщась, поднимает руку, рассматривая уже начавший опухать и синеть палец. Пытается согнуть. Теперь прострел боли достигает затылка. Но это не то чтобы нестерпимо, так что Алекс отметает возникшую было мысль о такси и направляется к остановке.
По пути он так ни разу и не оборачивается назад.
Но чем дальше отходит, тем сильнее чувствует сожаление. Быть может, ему не стоило так резко реагировать? А попытаться вытянуть из Григория хоть что-то? Или вовсе – затащить его в дом, привязать к стулу и устроить игру в пыточную?
Увы, в допросах Алекс ещё больший профан, чем в драках…
«Я ведь всё сделал правильно?..»
Кажется, он уже сотни раз задавал себе этот вопрос, и ещё ни разу не смог дать на него твёрдый ответ…
В автобусе Алекс несколько раз достаёт телефон, и один раз даже нажимает на кнопку звонка рядом с номером Максима, но тут же отменяет вызов.
Что он ему скажет? Чем сможет помочь?
Надежда встречает его у крыльца – часы посещений уже закончились, но женщина уводит Алекса вдоль корпуса, а потом подталкивает к неприметной и явно служебной двери. За ней открывается тёмный кафельный коридор, в конце которого ярко светится абсолютно белый медицинский кабинет. И, как Алекс и подозревал, там его встречает тот самый врач в щегольских туфлях и в идеально отглаженном или даже новом халате. Пока он обследует его палец, Алекс смотрит прямо перед собой – на почти зеркальную белую плитку, такую идеальную, будто нарисованную в фотошопе, и снова погружается в размышления о словах Григория.
Можно ли им вообще верить? Ведь возможно, всё не так уж и плохо, а подлец просто соврал.
С другой стороны…
Что-то холодное касается пальца. Алекс с удивлением обнаруживает откуда-то взявшуюся медсестру и странный аппарат на столе, чем-то похожий на микроскоп, только достаточно большой, чтобы в него поместилось даже две его руки. И только когда из механического чрева вылезает снимок, Алекс догадывается, что это переносной рентгеновский аппарат.
Рассмотрев снимок, врач отдаёт какое-то указание медсестре и, переглянувшись с Надеждой, уходит. Женщина всё это время сидит на кушетке у двери.
А она ведь тоже проходила стажировку у Юрия Зотова… Григорий вроде бы говорил, что изначально им обоим было поручено улаживать выходки Максима, а значит – она вполне могла иметь тот же доступ к информации, что и Григорий. Могла… но не обязательно имела.
– Что такое?
Похоже, Алекс уставился на неё слишком открыто. Покосившись на уже разведённый раствор гипса, он снова отворачивается от стола и тихо спрашивает:
– Можно у вас кое-что спросить?
– О чём? О Григории? – Надежда равнодушно пожимает плечами. – Не беспокойся о нём.
Алекс вздыхает. И принимается покусывать нижнюю губу, размышляя, как бы сформулировать вопрос. Снова косится на медсестру – её руки двигаются так быстро и ловко, словно она какая-то машина. Интересно, девушка понимает по-русски? Впрочем, даже если и понимает – что с того?
– На самом деле… я хотел спросить о другом: скажите, вы ведь знаете, что случилось с матерью Максима?
Глаза женщины быстро сужаются, делая её лицо ещё большее похожим на птичье.
– Смотря, что ты имеешь в виду.
– …ну… что она умерла?
– Умерла?
Её реакция полностью отличается от реакции Григория. Алекс чувствует одновременно облегчение и разочарование. Облегчение, потому что получается, эта женщина не участвовала в подлом сговоре – не зря Григорий назвал её «принципиальной дурочкой», честной до одури – с другой стороны выходит, её вряд ли бы посвятили в сомнительные дела…
– Александр, что значит «умерла»?
Надежда хмурится. И Алекс оказывает вынужден кратко рассказать ей о случившемся.
– Вот как…
По мере его рассказа брови женщины не переставали сближаться, и теперь её лоб прорезают вертикальные складки.
– Так Григорий сказал правду? – от волнения голос Алекса почти садится. – Это дело действительно завязано на больших деньгах? И Максиму угрожает опасность?
Надежда не отвечает. Вместо этого она пару минут сидит, задумчиво уставившись на пол перед собой. А потом вдруг переставляет с кушетки на колени небольшую сумочку, достаёт из неё толстый потрёпанный блокнот и открывает его почти в самом начале. Нетерпеливо перелистывает несколько страниц. И принимается скользить взглядом по убористым строчкам.
Наблюдая за ней, Алекс терпеливо ждёт, но его нервозность всё нарастает.
А медсестра тем временем заканчивает накладывать гипс. И в результате Алекс получает не один загипсованный палец, а два. Выглядит довольно прикольно. Однако сейчас ему нет до этого дела.
Когда медсестра выходит из кабинета, Надежда наконец-то отрывает взгляд от своего блокнота:
– Если речь о больших деньгах, то…
Она не заканчивает фразу и поджимает губы. Алекс же вспоминает, что в своё время Григорий так же назвал её не только «принципиальной дурочкой», но и «преданной собачкой» Юрия Зотова.
