Я отпустил Широ, но она продолжала лежать на мне, уперев в мою грудь локотки.
– Проблема… В том деле, над которым я работаю.
– Неужели нашли очередную девушку? – Глаза Широ широко распахнулись, став неестественно круглыми для ее японской народности.
– Да. И боюсь, она будет не последней.
– Следов, как всегда, нет?
– Почему же, есть. Но не в наших возможностях их разгадать. Девушка смогла поцарапать Чешира, прежде чем…
– Прежде чем он ее задушил. Не стоит в разговоре со мной стесняться подобных слов.
Широ скатилась с меня и села, уставившись на размеренные воды речушки, слегка подкрашенные розовым закатом. Невольно я вновь залюбовался ее обнаженной фигурой. Моя Широ Юсаги. Моя девочка… Кто бы мог подумать.
– У тебя есть какие-нибудь новые мысли? – ее задумчивый голос вырвал меня из фантазий.
Так, теперь главное согнать с лица похотливую улыбочку. Соберись, Егор! А ну, друг, ша, спокойно!
– Мысли есть, конечно, правда, не знаю, насколько они могут помочь. Девушке удалось поцарапать Чешира. В идеале, конечно, если бы она зацепила ему лицо… Но что-то мне подсказывает, что нам вряд ли так повезло. Да и мало по метро царапанных ходит?
– Тут ты прав. Ей скорее удалось вцепиться ему в спину. Или в руки, плечи… Но все эти участки, я так понимаю, у вас обычно закрыты. Там ведь холодно, да?
И почему, когда она говорит о моем мире, у нее так меняются глаза? Что это за чувства поселяются где-то за радужкой? Тоска, переживание, боль? Не знаю.
– Да, у нас очень холодно. И сыро. И ветер в туннеле пробирает до костей.
– Так оставайся здесь! – вот Широ вновь смеется. Только сейчас ее улыбка пластмассовая, неестественная.
– Я бы с радостью, но…
– Я знаю, – она никогда не дает мне договорить эту фразу, просто не хочет слышать. – Пойдем.
До нашего деревянного домика, расположенного посреди поляны, мы добрались лишь к сумеркам. Она всегда укладывает меня на кровать, как ребенка, но никогда не ложится рядом. Лишь садится на краешек и нежно гладит мою грудь. Подчиняясь этой медитативной ласке, глаза начинают медленно смыкаться.
* * *– Широ… – пробормотал я и тут же ощутил сильнейший толчок под дых.
Распахнув глаза, я попытался собрать в кучу крутящийся перед глазами мир, но падение на каменный пол резко прервало этот процесс.
– Какого черта… – прошипел я, поднимаясь на четвереньки и потирая ушибленную голову.
– Это я должен тебя спросить, какого черта ты меня бабьим именем называешь, – нарочито спокойно ответил до боли знакомый мужской голос.
По роже ему, может, дать, чтобы больше не будил занятых людей в такой манере? Нет, лень, да и бесполезное это занятие. По молодости сколько с ним потасовок ни устраивали, все равно каждый оставался при своем мнении. Может, потому мы и стали довольно эффективным следовательским тандемом.
– Я думал, он тут над делом кумекает, решил не мешать. А он дрыхнет!
– Утесов, – угрожающе прошептал я, поднимая с пола опрокинутый стул. – Во-первых, я не спал. Глаза на пару минут прикрыл, не больше. Во-вторых, даже если и так, имею полное право. Третьи сутки на ногах.
– Один ты, что ли, не спишь? Кто виноват, что жертвы участились? – картинно изогнув белесую бровь, он пустил мне в лицо облачко дыма.
Вот что с ним делать, столько раз просил не курить в моем кабинете. Не дай бог, бумаги подожжет, как их потом восстанавливать?
– Потуши сигарету, раздражает.
– А то что? – Он демонстративно стал пускать кольца.
Я завороженно наблюдал, как на шее Сани дергается кадык, а маленькие дымовые бублики покидают его рот и, поднимаясь под низкий потолок, постепенно разрастаются, тая в воздухе.
Где-то на грани моего разума в мутном тумане на мгновение появилась размашистая улыбка Чеширского кота и так же бесследно растворилась.
– Ты меня вообще слушаешь? – прокричал мне в самое ухо Утесов.
– А, чего? Нет… В смысле да, слушаю. – Я потер глаза и отвернулся к разложенным на столе папкам. Что-то в последние дни совсем сдавать начинаю, голова как каменная.
– Ну хоть честно ответил. – Напарник потушил окурок о подошву берца, по привычке свернул его буквой «с» и кинул обратно в пачку. – Я говорил о том, что пока ты по бабам во сне слюни пускал, мы тут с народом на станции поработали. Как и ожидалось, никто ничего не видел, не слышал.
– Челноков опрашивали?
– Конечно. Они нам таких баек понарассказывали… Только не по теме все.
– А водителей дрезин?
– При чем тут… – начал был Утес, но замялся под моим угрюмым сосредоточенным взглядом. – Нет, их не трогали. Все равно того, кто мог проезжать здесь в примерное время убийства, еще отловить надо. В штате транспортников водил же десятка два, не меньше!
– Значит, будем опрашивать все два десятка.
Подняв с пола форменную куртку, слетевшую ранее со спинки стула, я отряхнул ее и накинул на плечи. За пределами каморки начальника охраны Киевской, заботливо одолженной нам в качестве штаба на время расследования, сквозит сильнее, чем здесь из бетонных щелей. Как же меня раздражают этот холод и промозглая осень длиной в жизнь… Быстрее бы на тот свет, в ад. Хоть погреюсь.
* * *– Ты можешь мне по-человечески объяснить, почему мы пятый час сидим на ближнем посту и отлавливаем дрезины? Мне осточертело уже мерзнуть в этом туннеле! – буянил Саня.
– Потому что. Включи мозги. Или тебе удостоверение следователя нужно только для того, чтобы девушек цеплять?
– Егор! Мне скоро цеплять уже нечем будет! Все цеплялки от обморожения отвалятся! Ну с чего ты взял, что водилы могут что-то знать?
Я тихонько вздохнул и, сложив руки на груди, ближе придвинулся к костру. Постовые уже откровенно потешались над непоседливым напарником. Да и, что таить, над моим ледяным спокойствием тоже. Боюсь, мы станем причиной еще десятка не слишком забавных шуток об «этих коммуняках».
– Саша, вспомни одно из главных правил информаторов: «Чем меньше тебя замечают, тем больше ты сможешь услышать». Водителей дрезин люди часто воспринимают как мебель. Этакий автоматизированный механизм, жмущий на рычаги. Да и гул работающего движка многие считают достаточной шумовой завесой, забывая, что мотористы привыкли ежедневно слушать туннели и на слух редко жалуются.
– Как искать иголку в стогу сена.
Я промолчал и вновь уставился в темноту туннеля, ведущего к Парку культуры. Саша ошибался. Иголку искать сложнее – сена слишком много. А вот рейсовых дрезин, как и их водителей, на кольце всего пять смен, три из которых мы уже поймали. И, судя по отблеску фар, приближалась четвертая.
Отойдя ближе к стене, я подождал, когда ее тормознут постовые, и пока те были заняты словесной перепалкой с возмущающимися пассажирами, тихо подошел к скучающему водителю. Боковым зрением зацепил неотрывно следующий за мной мерцающий красный огонек. Когда доходит до дела, Саня умеет быть серьезным. Дымил бы только поменьше…
– Здравствуйте, уважаемый.
– Дык, и тебе не хворать, – добродушно
