В тот день, когда мы впервые встретились в академии Семи Песков, я притворился студентом. Ни один из друзей Крессии не сумел угадать, что же я изучаю (не будем строго судить их за это — ведь правильного ответа не было). Крессия же предположила философию. И, поскольку девушка мне нравилась, я объявил, что она угадала.
— Вообще-то, это не так уж далеко от истины.
— И почему мне кажется, что ты и «истина» свели лишь самое мимолетное знакомство?
«Потому что я отъявленный лжец».
— Возможно, ты просто подозрительна по натуре.
Крессия приподняла бровь.
— Мы едва друг друга знаем, Келлен. И все же ты выставил мою мать, чтобы остаться со мной наедине, зная, что я прикована к стулу? В какой культуре такое считается приемлемым?
Она была в чем-то права. «Но, предки, хоть кто-нибудь в этой стране будет ко мне снисходителен?»
— Крессия, у тебя в глазу живет… нечто, называемое обсидиановым червем. Маг по имени Дексан Видерис разработал средство, позволяющее внедрять одну половину червя в глаз жертвы, а вторую — помещать в браслет из оникса. Посредством как природных, так и магических сил червь проникает в твой мозг. Любой маг, завладевший браслетом, может управлять этим червем. Всякий раз, когда у тебя случается приступ…
— Но у меня не было никаких приступов. Я не…
— А головные боли? Или боль в глазу? Ты могла подумать, что у тебя лихорадка или галлюцинации. Видения. Голоса… Но это не галлюцинации, Крессия. Тот, кто управляет червем, видит твоими глазами и слышит твоими ушами. Хуже того: он может заставить тебя делать все что угодно, даже против твоей воли.
Она закусила нижнюю губу.
— Отец сказал, в рукаве моей рубашки нашли нож. Келлен, у меня никогда в жизни не было ножа! Как могла я пойти, купить его, взять с собой, а потом… Что же я за человек, если меня так легко можно заставить… заставить сделать…
— Ты не виновата. Чем дольше обсидиановый червь живет в человеке, тем сильнее контроль. Большинство людей, которых мы нашли за последние полгода, поддались его влиянию гораздо быстрее, чем ты. Я даже удивлен, что ты продержалась так долго.
Крессия немного помолчала. Я чувствовал неловкость, сидя наедине с ней, прикованной цепями, в этой странной комнате с необычными инструментами. Некоторые из них выглядели страшнее, чем содержимое ящика Заверы. Если уж мне неловко, то каково ей?
Впрочем, я ничего не сказал. Крессии нужно преодолеть это самостоятельно.
— У тебя есть лекарство? — спросила она.
— Это, скорее, процедура.
— Будет больно?
— Очень.
— Это опасно?
— Невероятно.
Она часто задышала. Несмотря на смуглую кожу, было видно, как побледнело ее лицо. Цепочки тихо позвякивали.
— Значит, именно поэтому ты хотел сперва поговорить со мной наедине, да? Чтобы я покричала и поплакала сейчас и не позорилась перед семьей?
— Чтобы дать тебе выбор, Крессия. Я не врач. Я даже не настоящий маг.
Вероятно, в Гитабрии были тысячи врачей. Может, кто-то из них смог бы найти менее опасное решение. Крессия часто моргала, ее взгляд стал рассеянным, и все же она пренебрежительно фыркнула.
— Я и забыла, какой ты ужасный лжец.
— Нужно, чтобы ты сама приняла решение. Скажи, что мне сделать?
— Да, конечно! Делай все, что надо! Убери эту штуку, Келлен! — Она говорила все громче, уже почти кричала. — Вытащи его! Пожалуйста, вытащи!
Дыхание выровнялось. Несколько секунд Крессия сидела неподвижно, а потом покачала головой.
— Нет.
— Нет?
— Ты рассказал интересную историю, Келлен. Обо всех этих червях и магических браслетах. Но я тут подумала… Ведь единственное, что я знаю о тебе наверняка, — ты лжец. Ты обманул нас всех в академии. Ты наверняка украл или обманом выманил у кого-то гостевую монету, чтобы попасть на Большую Выставку…
Она сделала паузу и уставилась на меня, словно ожидая, что я начну все отрицать. Я не стал.
— Так вы зарабатываете на жизнь? — спросила Крессия. — Ездите по миру, ища жертвы, и говорите им, что без вашей «процедуры» они умрут, или станут рабами, или чем-то там еще?
— Крессия, я знаю: тебе страшно. Но все это правда.
— Неужели? Тогда докажи. Возьми вон там на верстаке зеркало и покажи червя в моем глазу. У меня нет никаких отметин, как у тебя или у Сенейры, но есть червяк, да? Покажи мне его!
— Я не могу. Дексан Видерис использовал скрывающее заклинание, сделав их невидимыми.
— О! Как удобно. А откуда ты узнал, как их вытаскивать? Неужели джен-теп позволили кому-то вроде тебя, кто едва зажег татуировку дыхания, назвать себя магом? Разве ты не ше-теп? Не слуга?
Она зарыдала.
— Зачем ты так поступаешь со мной, Келлен? Ты мне нравился, еще в академии. Я ни разу не обидела тебя, не причинила боли.
— Не причинила. Крессия, клянусь, я никогда бы… — Я осекся.
— Что? — требовательно спросила она.
— Ничего, просто… Отличное представление.
Мое деланое безразличие ужаснуло ее.
— О чем ты говоришь?
Я наклонился вперед, уставившись ей в глаза и силясь увидеть признаки того, что обсидиановый червь там, внутри ее.
— Последние полгода я не раз общался с жертвами червя. Некоторых ты брал под контроль и отпускал прямо у меня на глазах. Но никогда еще я не видел, чтобы это делалось так чисто и аккуратно. Минуту назад Крессия была здесь, со мной. Но теперь это ты. Честно говоря, сперва я даже не понял. Однако…
Я поднял руки, закрытые рукавами рубашки.
— Откуда бы Крессия могла узнать, что я зажег лишь татуировку дыхания?
Даже сейчас я не был до конца уверен. Возможно, она слышала о моей татуировке от Фериус или Нифении, пока я торчал в тюремной камере… Однако Крессия, вернее, человек, говорящий через нее, перестал притворяться.
Улыбка… очень легкая. Сдержанная. Так учат улыбаться джен-теп.
Ой.
Я встал со стула и достал маленький поднос с инструментами и металлическими чернилами, которые забрал у Дексана Видериса. На трех маленьких жаровнях растопил сплавы. Рядом с каждым сосудом положил стерилизованную стальную иглу. Оставалось лишь сотворить нужные заклинания, а затем лечение, которое для Крессии будет похоже на пытку. Она откинула голову назад, глядя в потолок, словно ей наскучило смотреть на мои
