«Предположительно человеческого», — так написано было в сводке, но лишь потому, что на тот момент это не было установлено экспертизой. Мы не имеем права выдавать догадку за факт. Но опытный парамедик не мог сомневаться в том, что он видит.
Мужчина нес чье-то сердце на площадь Римео. Где толпы туристов.
Его задержали, доставили в отделение. Документов при нем не оказалось — хотя большинство людей постоянно носит идентификационный браслет, это не является обязательным. Он не оказывал сопротивления при задержании и даже позволил забрать у себя сердце, которое оторопевший от ужаса парамедик поместил в контейнер для оторванных конечностей. И его личность установили не сразу, но когда установили!
В сводке было написано так: «Предварительно опознан сотрудником 62 отделения КМП Верениры». Комиссар же, кривя почему-то губы, бесстрастно проинформировал, что выглядело это иначе: «Погодите, а это не ректор Магакадемии?». Примерно так же прозвучала бы фраза «А это не президент Фанданской Конфедерации?», и точно с таким же ответом: «Да, правда, похож». А формальное опознание прошло позже, когда начальник шестьдесят второго отделения рискнул и сделал запрос в медицинский архив. С нарушениями требований Процедурной Комиссии, и, конечно, наш комиссар понимал, что его впереди ждет битва «процессуальные нормы против правопорядка». Как правило, он их выигрывал, потому что никогда не ставил на ответственные должности тех людей, которые грамотно рисковать не умели.
И в тот момент, когда довольная я нырнула в бассейн нашего фитнес-центра, к дому ректора уже летели машины оперативных служб. И да, прибавил комиссар, в том числе следователь. С особыми полномочиями, а так у нас называются те, кто имеет право не дожидаться санкций Суда на любые процессуальные действия. Оперативная необходимость — и этим все сказано.
В квартире — роскошном пентхаусе на пятьдесят втором этаже — обнаружили частично расчлененное тело девушки. Двадцать девять лет, брюнетка, замужняя, регистрационная идентификация по данному адресу, совместный собственник жилья, опознание на месте по найденному на месте происшествия идентификационному браслету: супруга ректора, первая и единственная, театральный декоратор, выпускница Высшей Королевской Школы Искусств, скончалась предположительно за десять часов до обнаружения трупа, причина смерти — предположительно удушение, предположительно руками, сердце изъято посмертно, кисти рук отрезаны посмертно, на месте происшествия не обнаружены, других видимых повреждений на теле нет.
Я сидела, уставившись в затылок Эндрю, и слушала пыхтение комиссара. И думала, что если бы прочитала это в прессе, то посчитала бы, что такой «уткой» мстит кто-то из обойденных премией или должностью сотрудников редакции. Не просто невероятно — в голове не укладывается. Да, с таким же успехом можно было бы сообщить, что королева пыталась провезти через границу за пазухой полкило запрещенных к обороту веществ или что министр здравоохранения до сих пор не умеет читать.
Ректор Магической Академии — это фигура. Об этом я уже говорила. Просто так не стать не то что ректором — даже студентом Академии. Я вот не стала…
«Нет данных», — так было написано в ответном сообщении на мое заявление.
Тогда я об этом еще не знала, но мне ничего не мешало попробовать. Да, данных нет. Управление магией — как способность к какому-то виду спорта, музыке или актерскому мастерству. Это талант, хотя и инженерный, не имея его, учиться бесполезно. Магия не дается конкретному человеку, но ее можно себе подчинить. Так, чтобы ехал автомобиль, передавалась на расстояние информация, работал компьютер, выдавал показания медицинский прибор. Факультетов в Академии множество — еще больше кафедр. Ректор, насколько я понимаю, тот, кто может заменить любого декана. Подробностей всего этого я не знала, хотя и хотела бы знать. Но — мне отказали.
Именно тот человек, которого сегодня заключили под стражу по подозрению в совершении убийства, которое не имело никакого смысла.
Я заставила себя вернуться к планшету. Машина встала в пробке, и комиссар встревоженно поглядывал на часы. Вообще их уже почти никто не носил, только как украшение, но почему-то часы являлись частью парадной формы высших чинов полиции, начиная с полковников. Причину этого никто не знал, но полагали, что часы просто забыли из описания формы исключить.
Сводка обновлялась в режиме онлайн. Вот сейчас я уже прочитала, что сердце и труп отправили ко мне в лабораторию, и осознала всю степень несправедливости. Вместо того, чтобы работать сейчас за своим столом, я торчу в пробке в неудобной одежде, а потом буду вынуждена выслушивать от королевы и кучи министров предположения, как так произошло. Какой в этом смысл, разве мы сейчас это знаем? Это не более чем оперативная информация! Все может быть совершенно не так!
Я вздохнула и передала комиссару планшет. Он тоже прочитал сообщение об отправке тела и сердца в лабораторию и сочувственно хмыкнул:
— Жалеешь, что ты не там?
— Конечно, — ответила я. — Мое дело — работать с уликами. Зачем я понадобилась ее величеству?
— А зачем ей понадобился я? — Если бы мог, комиссар развел бы руками, но с его комплекцией в машине это было весьма затруднительно. — Хочет спросить у нас, как мог человек такого таланта и такого положения убить собственную жену. Заметь, что вряд ли «зачем» или «почему»... Между прочим, — с упреком сказал он, намекая на мое безразличие к любым ненужным мне сведениям, — я уже просмотрел биографию в «Кто это есть». Первый брак, невозможная любовь и просто мардаанские страсти.
Тут хмыкнула уже я: известная еще двенадцать веков назад пьеса о мардаанце, задушившем свою жену. Комиссар, кажется, тоже понял, что сравнение вышло слегка неуместным.
— Главное — не ляпнуть это при королеве, — озабоченно пробормотал он и опять посмотрел на часы. — Эндрю, что там такое?
— Магбус перекрыл улицу, — тут же ответил Эндрю. Вот почему его так ценил комиссар — у него был ответ, похоже, на любой, самый каверзный вопрос: с того места, где мы стояли, магбус не было видно. Эндрю просто продемонстрировал нам с комиссаром свой смартфон: — Сводка дорожников, ничего страшного, просто кто-то надумал рожать прямо в магбусе. Сообщают, что головка уже показалась. Никому не дают проехать, вот и стоим, а медиков и патрули пускают в объезд.
Даже с «мигалкой» мы бы не пробрались: окружающим нас машинам просто некуда было деваться.
— Никакой дисциплины, — проворчал комиссар, а я улыбнулась, но тут же снова вернулась в нашему делу.
— Как вы полагаете,
