Вот только как это сделать, будучи столь ограниченной в средствах? Три ломтика хлеба здесь не помогут, а большего Инвидиана опальной придворной не пожалует.
Однако же пищей смертных можно разжиться не только у королевы…
Тут Луну вновь охватили сомнения. Для этого придется покинуть Халцедоновый Чертог – то есть использовать один из оставшихся ломтиков. Либо отправить письмо, что будет еще опаснее. Нет, рисковать нельзя: за пищей придется отправиться лично.
Молясь о том, чтобы щедрость сестер оправдала ее ожидания, Луна вынула из ларца ломтик хлеба и поскорее, дабы не передумать, устремилась к дверям.
Ричмонд, затем Лондон,
18 сентября 1588 г.
«Так вот она какова, жизнь придворного», – мрачно подумал Девен, неловко накрывая крышкой стульчак.
Казалось, правое плечо состязается с головой, споря о том, что сильнее болит. Накануне вечером новообретенные братья по Отряду благородных пенсионеров учили его искусству теннисной игры в покоях с высокими стенами, возведенными специально для этой цели в саду. Непременная плата за вход заставила внутренне содрогнуться, но, едва оказавшись в стенах теннисного ристалища, он взялся за дело с энтузиазмом, пожалуй, значительно превышавшим меру разумного. За этим последовала выпивка и карты – до поздней ночи, так что Девен почти не помнил, как оказался здесь, в кровати Вавасора, тогда как их слуги улеглись на полу.
Только неотложная надобность в облегчении и заставила Девена подняться, Вавасор же продолжал мирно похрапывать под одеялом. Протирая глаза, Девен поразмыслил, не последовать ли примеру товарища, но не без сожаления решил провести время с большей пользой. Иначе он проспит до полудня, а после его вновь подхватит и закружит хоровод светской жизни, а затем уезжать будет поздно, и посему придется остаться здесь еще на ночь, и так далее, и тому подобное, пока в один прекрасный день он не уползет прочь со двора, окосевшим от пьянства и дочиста разоренным.
Впрочем, проверка кошелька побудила исправить последнее соображение. Судя по вчерашнему везению за карточным столом, возможно, и не разоренным, однако подобными выигрышами жизни при дворе не оплатить. Хансдон был прав: придется влезать в долги.
Подавив желание застонать, Девен принялся трясти Питера Колси. Лакей, развлекавшийся накануне в обществе прочих слуг, пребывал едва ли в лучшем виде, чем он, но, к счастью, по утрам был неразговорчив. Поднявшись с матраса, слуга ограничился лишь устрашающим взглядом на туфли обоих, хозяйский дублет и все остальное, имевшее наглость требовать его заботы в столь ранний час.
В это время дня лицо дворца оказалось совсем иным. Вчера утром Девен, целиком поглощенный предстоящей аудиенцией, этого и не заметил, но теперь, пытаясь мало-помалу проснуться, принялся оглядываться по сторонам. По коридорам спешили слуги в королевских ливреях и в ливреях различных знатных семейств. Снаружи донеслось кудахтанье кур и голоса, спорившие о том, кому сколько должно достаться. Затем во дворе загремел конский топот, но вот перестук копыт резко утих: очевидно, то прибыл гонец с известиями. Девен готов был поставить весь свой вчерашний выигрыш на то, что Хансдон и прочие главы Тайного Совета уже на ногах и заняты государственными делами.
Колси принес ему кое-чего съестного на завтрак и вновь удалился – распорядиться седлать коней. Вскоре оба под чрезмерно ярким утренним солнцем отправились в путь.
Первые несколько миль проехали молча. Только остановившись затем, чтоб напоить коней, Девен заговорил:
– Что ж, Колси, сроку нам – до Михайлова дня. Затем я обязан вернуться ко двору, а до того времени мне приказано приодеться получше.
– Выходит, пора мне выучиться чистить бархат, – проворчал Колси.
– Да уж, пора, – согласился Девен, оглаживая шею вороного скакуна, дабы успокоить животное. Конечно, ездить на боевом коне каждый день глупо и неудобно, однако необходимо для поддержания видимости, будто Благородные пенсионеры – все еще военная сила, а не вооруженная банда, в которую волею случая затесался кое-кто из военных. Три коня, двое слуг… Хочешь не хочешь, придется подыскать в помощь Колси еще одного, но даже это обстоятельство не уберегло Девена от сердитых взглядов лакея.
После полудня дома, мимо которых лежал их путь, начали ближе и ближе тесниться друг к дружке, сгрудились плотной шеренгой вдоль южного берега Темзы, вытянулись вдоль дороги, ведущей к мосту. У одной из саутуаркских таверн Девен остановился освежиться кружечкой эля, а затем устремил взгляд к небу.
– Что ж, Колси, для начала – Ладгейт. Посмотрим, как быстро мне удастся оттуда выбраться, а?
Колси хватило здравого смысла воздержаться от предсказаний – по крайней мере, вслух.
На Лондонском мосту путь их значительно замедлился: здесь жеребцу Девена приходилось едва ли не протискиваться сквозь толпу, а самому Девену – крепко держать поводья да глядеть в оба. Путники вроде него двигались через мост шаг за шагом, смешиваясь с покупателями из заведений, устроенных вдоль моста: чего доброго, с боевого коня станется кого-нибудь укусить!
Немногим лучше обстояли дела и на том берегу. Смирившись с медленным шагом, конь Девена плелся на запад, вдоль Темз-стрит, пользуясь каждой открывшейся брешью в толпе, а Колси, едва поспевая за ним на своем пегом кобе[8], сыпал не слишком-то приглушенной руганью. Наконец они прибыли в перестроенные окрестности Блэкфрайерс, к дому и лавке Джона Девена.
Что бы там Колси ни предполагал касательно продолжительности их визита, Девен не сомневался: в гостях придется задержаться. Отец был очень рад известию о его успехе, но, разумеется, одним лишь результатом не удовлетворился: ему захотелось подробно узнать обо всем – от одежд придворных до убранства Приемного зала включительно. Сам он бывал при дворе всего несколько раз, а уж в августейшем присутствии – никогда в жизни.
– Возможно, когда-нибудь я и сам все это увижу, а? – заметил он, лучась беспардонным оптимизмом.
Затем, конечно же, обо всем пожелала услышать и мать Майкла Сусанна, и его кузен Генри, взятый родителями в дом после смерти младшего брата Джона. Надо сказать, сие обернулось к лучшему для всех заинтересованных сторон: Генри занял в семье то самое место, которое иначе пришлось бы занять Майклу – место подмастерья при Джоне под покровительством Почтенной компании торговцев канцелярскими принадлежностями, благодаря чему Майкл оказался волен избрать иной, более многообещающий путь. После этого разговор перешел к деловым материям, ну, а затем, разумеется, сделалось так поздно, что Майкл был вынужден остаться и на ужин.
Тоненький голосок из глубин разума отметил, что это и к лучшему: ужин с отцом не облегчит его кошелька ни на грош. Конечно, когда ты должен кредиторам не один фунт, глупо заботиться о каждом пенни, но вот поди ж ты…
Отужинав и отослав Сусанну с Генри, Девен с отцом уселись у огонька, с чашами изысканной мальвазии в руках. Отсветы пламени великолепно играли на
