Эйдан, кажется, разделял ее желания — или чувствовал, что ей сейчас нужно. Хотя связь и у них была пока совсем слабая, она все же была и проявлялась то и дело. В любом случае, когда он медленно поглаживал Лейтис по спине и так же медленно, томительно-нежно целовал в губы и в подбородок, выглядел он очень даже довольным.
— Такая красивая… хочется поцеловать тебя везде, — наконец сказал он, снова ей улыбаясь. — Красивая, чудесная и рядом, невозможно не целовать.
— Вот и целуй, — довольно сказала Лейтис, — Я ведь твоя саба, так что ты обязан получать удовольствие. Ну и мне заодно доставлять. Чуточку.
Она томно потянулась, ощущая себя самой коварной соблазнительницей и манипуляторшей домами, прям как Джулия Джонс, шпионка из комиксов. Это было смешное чувство, потому что Летис отлично знала, что ничего подобного, но кажется оно возникло от того, что она ощущала чувства Эйдана и чувствовала, как своими действиями может на них повлиять и это было в конце-концов отчаянно приятно, точно чувствовать, как тебя сильно и страстно хотят, и как желают делать тебе хорошо.
— Чуточку?.. — с очень лукавой улыбкой спросил Эйдан, вздернув бровь, а потом принялся покрывать ее шею легкими, совершенно зефирными, нежнейшими поцелуями и так же нежно поглаживать ее языком, спускаясь ниже, на плечо, а оттуда к груди. — Самую капельку… и очень-очень осторожно буду доставлять тебе удовольствие, — полушепотом сказал Эйдан и медленно очертил языком круг возле ее соска.
— Ну потому, что главное удовольствие — тебе, — широко улыбаясь объяснила Лейтис, — а мне чуточку, что останется. Я не жадная.
— Самая… щедрая… саба… в Луденвике… — проговорил Эйдан, то обхватывая ее сосок губами, то снова отпуская. Потом переместился губами ко второй груди — и продолжил свои ласки. — Мне с тобой так повезло… Ты мое главное удовольствие, Лейтис, вся ты целиком, — ладонь Эйдана заскользила по ее боку, по животу, по бедру, описывая изгибы тела, задерживаясь в некоторых местах, чтобы погладить с особенным вниманием и наслаждением.
— Правда? — Лейтис принялась целовать его шею, гладя одной рукой по голове, а второй аккуратно спускаясь по спине к его заманчивой крепкой заднице, — А чем я тебе нравлюсь, расскажешь?
Ей и правда нужно было это слышать, хотелось чувствовать, что она ему правда хорошая и нужная и привлекательная, что дело не просто в том, что у него утренний стояк, а в том что ему хорошо с ней.
— Конечно, — Эйдан довольно вздохнул, откидывая голову, подставляя шею под ее губы. — Именно этим и собирался заниматься одновременно с поцелуями. Целовать везде и рассказывать, как ты мне нравишься везде…
Он снова наклонился к ней, чтобы поцеловать в плечо, покрыть его все до самого изгиба шеи быстрыми жадными поцелуями, а потом перебраться на ключицу. А обе его руки продолжали путешествовать по телу Лейтис, неторопливо лаская.
— Очень сексуальная, — выдохнул Эйдан ей в шею. — Такая, что в одежде тебя все время хочется представлять раздетой, твою восхитительную грудь и не менее восхитительную попку, которые эта клятая одежда так красиво облегает… А без одежды просто невыносимо соблазнительная… Лейтис… Самая очаровательная. Двигаешься, как кошечка. Я бы тобой любовался все время, если бы мне не хотелось так сильно тут же тебя схватить и что-нибудь с тобой сделать. Все с тобой сделать. Страстно, как вчера, нежно, как сейчас. Хочу с тобой по-всякому, потому что ты мне всякая нравишься, всегда, — он продолжал покрывать поцелуями ее кожу, пока говорил, а потом приподнялся на локте, запустив пальцы в ее волосы, с розой стороны. — И волосы твои обожаю. Запрещу тебе перекрашиваться, как суровый доминант… Тебе безумно идет этот розовый. К твоим губам, к твоим щечкам… Чудесная моя, — он вздохнул и обхватил своими губами ее в томном и жарком поцелуе.
От слов "все с тобой делать" Лейтис завелась, немедленно, представив себе очень разное "все". Разумеется, о порке даже мечтать не стоило, но Лейтис тут же отмахнулась от этой грустной мысли когда ей было так хорошо, принявшись думать о куда более реалистичном, но тоже приятном. Ну уж поводок он, наверное, не откажется привнести в их игры и сзади отыметь, и, может, хотя бы намекнуть на связывание? Распорка между ног, руки за спиной и Эйдан который рассказывает ей, что дело сабы молча сосать, а не ждать, пока ее будут заводить и ласкать, так что теперь он ее отымеет насухую, чтоб не выступала… Наверняка ее фантазии зашли слишком далеко, дальше, чем он стал бы себя вести с ней, но рядом с ним представлялось так сладко. И Лейтис все же тихонько, совсем немножечко повоображала про Эйдана с ремнем в руке, который обещает ее наказать как следует. А потом закинула ногу ему на бедро, наслаждаясь близостью с Эйданом. Ей нравился его запах, нравились его рыжие кудрявые волосы, его прекрасный нос, его умение командовать, его манера носить сюртук, его доброта с ней и с Тэвишем. Она тоже хотела его всего, такого как есть.
Когда Эйдан оторвался от ее губ, Лейтис сообщила:
— Это магическая "вечная" покраска, ее не так просто свести. Вот если бы тебе не нравилось — было б проблематично.
Эйдану не могло не нравиться: волосы были… как отражение самой Лейтис. Откровенно вызывающе, почти по-детски трогательно, очаровательно женственно и сексуально, и обаятельно — все сразу, как сама Лейтис, которой тоже были нужны одновременно строгость и нежность, жесткость и мягкость, страсть и ласка. Которая была такой разной, оставаясь единственной и неповторимой собой. Его саба, его… другой такой нет, для Эйдана точно не существовало никого, кроме нее, ему не был нужен никто, кроме Лейтис. И он и правда хотел с ней всего, хотел нежно и неторопливо заниматься с ней любовью сейчас, чтобы она чувствовала, как нравится ему, как он заботится о ней — и уже мечтал о завтраке. О том, как она встанет перед ним на колени. Как он снова возьмет ее на поводок… ей нравился поводок, ей нравилось, когда ее тянули за ошейник, он проверил вчера, ему хотелось узнать. Узнать, что она любит, когда ее придавливают к кровати. Когда удерживают руки. И значит, если она не против, а вовсе наоборот — можно продолжить… И привязать ее потом уже наконец к этой гвитирианской кованой спинке, что он столько раз представлял в своих фантазиях. Конечно, его мечты заходили куда дальше
