— Тогда на колени, — приказ звучал строже, чем в столовой, намного. Теперь, когда они были одни, Эйдан мог вовсе не отказывать себе в строгости — и, разумеется, Лейтис тоже, которой сейчас так нужно было суровое воспитание. — Сядь, руки положи себе на ноги. Смирно. Красиво. Держи спинку.
Это было замечательно. Лейтис немного завелась от этого короткого поцелуя, но он был очень отдаленным обещанием: пока ее будут воспитывать, секс будет откладываться. И лучше уж ей вести себя попослушнее, если Лейтис хочет ощутить, как Эйдан берет ее так же властно, как сейчас командует. Потому она молча опустилась на пол, немедленно приняв требуемую позу, и уставилась на него, ожидая приказаний. Он заложил руки за спину и обошел Лейтис по кругу, будто присматривался и решал, что с ней делать. Провел ладонью по волосам, коротко сказал:
— Умница саба, — видимо, удовлетворившись тем, как она держит позу, а потом отошел, сел на кровать и, снова уставившись на нее, велел: — Сними все до пояса, быстро.
Сегодня он не хотел любоваться на стриптиз, просто раздеть ее, так что Лейтис, по возможности скорее, как Эйдан велел, выполнила приказ, положив одежду на пол рядом с собой и оставаясь в юбке, под который были трусики и чулки. Он тут же похлопал рукой по своему бедру.
— Теперь ползли ко мне, на четвереньках. Изящно. Не торопись. Порадуй хозяина, — он положил руки на колени, сцепив их в замок, глядя на нее внимательно, выжидательно. Потому что любоваться хотел именно этим: тем, как она будет ползти.
Лейтис встала на четвереньки и постаралась изобразить кошечку, ведь кто еще выглядит грациозно в подобной позе? Мягко переставляя "лапки", как подкрадывающаяся кошачья охотница, она думала, что для полной красоты ей не хватает розы в зубах. То есть, правда, это было бы здорово. А еще лучше — плетки, которую она несет своему хозяину, чтобы он наказал ее построже… Она едва не застонала оттого, насколько эта фантазия была желанной и несбыточной одновременно.
Но, похоже, насчет того, что ей чего-то не хватает в зубах, Эйдан был с ней полностью согласен. Потому что распустил свой галстук, широкую полосу шелкового атласа, и бросил на пол в шаге от себя.
— Хочешь, чтобы я тебя этим связал? — спросил он, кивнув на галстук и подавшись вперед, к Лейтис. — Чтобы хозяин соблаговолил тебя связать и использовать по своему усмотрению? Тогда подними. Ртом. И принеси мне. И проси. Постарайся для хозяина.
Лейтис, продолжая стараться двигаться изящно, подползла к полоске бежевой ткани и постаралась подхватить ее ртом, что вышло у нее не сразу. Наконец все же удалось за кончик, и она двинулась к хозяину, волоча галстук за собой. Она ткнулась Эйдану в руку, как настоящее домашнее животное, и лишь когда он соизволил взять галстук, положила голову ему на колени.
— Хозяин Эйдан, ваша саба очень-очень сильно мечтает доставить вам удовольствие, — проговорила она, — Любым способом, который будет достаточно хорош для вас.
"…потому что это будет хорошо для тебя, милая", — мысленно продолжил Эйдан ее слова, отложил галстук на кровать, провел ладонью по ее щеке, по виску — и ухватил за хвостик. Жестко, крепко. Так тоже было правильно. Он откровенно любовался тем, как грациозно, по-кошачьи она ползет к нему, в одной юбочке, которую так хотелось поскорее снять или хотя бы задрать. Стараясь от всей души для своего хозяина. И так ей было просто замечательно, Эйдан ясно ощущал — после сегодняшнего дня, полного волнений, слишком большой ответственности, переживаний о том, все ли она делает правильно и не делает ли чего-то неправильно. И теперь Лейтис, чтобы расслабиться и успокоиться, нужно было вовсе перестать обдумывать свои поступки.
Так же, как в столовой, когда она просто выполняла указания Эйдана. Еще сильнее, чем в столовой. Почувствовать себя той, от которой ничего не зависит. От кого буквально требуют этого. Старательно выполнять подробные приказы хозяина, полностью подчиниться его воле, не думать даже о собственных желаниях. Для этого было мало строгости, к ней следовало добавить немного унижения. Это Эйдан тоже чувствовал — с какой охотой Лейтис сейчас вставала на колени, с какой радостью прямо просила о том, чтобы он отымел ее так, как будет угодно ему, не считаясь с ее желаниями. Как готова была стараться и упрашивать, чтобы хозяин снизошел.
Ощутить себя бесправной и безвольной, чтобы перестать переживать об ответственности. Потому что, когда тебя связали и велели вылизывать хозяйскую ногу, нет никакой ответственности. Только старание выполнять веленное как можно лучше. И это тоже не было слишком, ровно столько, сколько сейчас нужно Лейтис, чтобы успокоиться.
— Прямо сейчас ты доставишь мне удовольствие, если упадешь мне в ноги и попросишь как следует, — сказал он. — Попросишь связать тебе руки, раздеть тебя снизу тоже, отыметь тебя хорошенько. Будь покорной и старательной сабой, если хочешь, чтобы хозяин дозволил тебе доставить ему большее удовольствие, — но сперва он потянул ее за хвостик вверх, чтобы подарить еще один жадный и властный поцелуй, куда более жадный и властный, чем первый.
Отвечала она, страстно прижимаясь к Эйдану, обнимая его и пылая желанием так, что ему хотелось забыть обо всех играх, просто завалить свою сабу на кровать и трахнуть, но это было не то, что нужно Лейтис, и потому Эйдан оторвался от нее и грубо сказал:
— Начинай сейчас, если надеешься на что-то.
Лейтис рухнула ему в ноги и принялась покрывать поцелуями ботинки.
— Хозяин Эйдан пожалуйста, молю вас, снизойдите к своей сабе. Она очень-очень мечтает, чтобы вы связали ей руки, раздели и отымели так, как хотите.
— Хорошая, покорная саба, — Эйдан легонько похлопал ее ладонью по лопатке, старательно подставляя ей ботинок для лобызания, а потом встал с кровати и поставил другую ногу ей на спину, возвышаясь над ней, как никогда. Подчиняющий ее себе еще сильнее, чем всегда. — Хочешь внимания хозяина? Любишь угождать хозяину? Старайся для хозяина, старайся еще, чтобы заслужить его расположение, — он наклонился и погладил ее рукой по пояснице, а потом по попке, ухватив ее рукой и сжав крепко. Сейчас она вся была в его власти, полностью. Не могла даже разогнуться, если Эйдан ей этого не позволит. И видят боги, как же ему хотелось ее шлепнуть. Прямо ладонью, прямо по красивой ягодице, хотелось не меньше, чем трахнуть ее как следует. И сейчас
