— Счастлива служить вам, хозяин Эйдан, — проговорила она осипшим голосом, немного двигаясь вместе с его рукой, подаваясь и постанывая.
— Вижу, — ответил Эйдан и тут же добавил к двум пальцам третий, сделал еще несколько быстрых сильных движений и вышел из нее, переставив ногу на ее восхитительную попку, которую так хотелось гладить. И он сделал это, ботинком, очень медленно и ласково, куда нежнее, чем стал бы рукой — так, чтобы ощущение шершавой подошвы было приятным. Но подавляло оно все равно. — Ты хорошо стараешься, моя саба. Так и быть. Руки. За спину, скрести запястья. Выдеру тебя, как сучку. Как просила. Как заслужила, — он взял с кровати галстук, тут же привычным движением сложив из него петлю.
— О, благодарю хозяин Эйдан. Вы умеете выдрать, как последнюю сучку, как самую дешевую шлюшку, как блядь подзаборную. Спасибо, хозяин Эйдан, — с искренним восторгом проговорила Лейтис, складывая руки именно так, как он велел.
Эйдан шумно вздохнул, ощутив невероятный, прямо-таки головокружительный прилив гордости и радости. Это были самые прекрасные комплименты, самые сладкие, страстные слова, которые он мог сейчас услышать. О том, что Лейтис с ним настолько хорошо, что она хочет быть с ним так сильно. Так же, как Эйдан хочет быть с ней. И отыметь ее, как сучку. Чтобы они оба были совершенно счастливы.
— Ты и есть шлюшка. Моя маленькая развратная ненасытная шлюшка. Готовая в ногах валяться, лишь бы ее трахнули, — ответил он, накидывая петлю ей на руки и аккуратно, ровно, крепко затягивая. Ему тоже хотелось ей рассказать, что она его самая страстная девочка. И что он желает ее так же сильно. — И я это сделаю. Раз ты так непристойно напрашиваешься и так откровенно подставляешь мне свою соблазнительную попку. Можешь подняться, — разрешил он и убрал ногу, тут же потянув за конец галстука и ухватив ее за локоть, чтобы помочь встать со связанными руками. Но ухватил жестко, чтобы у Лейтис ни малейшего сомнения не возникло, что отымеет он ее так же.
— О, хозяин Эйдан. Это все потому, что я ваша шлюшка. Ваша и больше ничья.
— Моя, — согласился Эйдан и, когда она поднялась, потянул ее к себе за галстук, обхватил рукой, погладил по животу, по боку, спустился ниже, забрался под юбку, чтобы спустить трусики, а потом и саму юбку расстегнул тоже, и она упала к ногам Лейтис. — Только моя, и я тебя возьму так, как я захочу, потому что ты принадлежишь мне. Становись на постель, на четвереньки, поближе к краю, чтобы я мог сделать это стоя, — он поцеловал ее в шею, жадно, поласкал языком, а потом слегка подтолкнул к кровати, продолжая крепко держать галстук и снова ухватив за локоть, чтобы помочь.
Она взобралась на кровать, оглядываясь, чтобы проверить, достаточно ли хорошо устроилась, чтобы хозяин наконец взял ее, как обещал, развела ноги пошире и снова оглянулась, закусив губу, и тихонечко заскулила в ожидании. Эйдан в это самое время торопливо расстегивал брюки, чтобы, едва они оба будут готовы, покрепче ухватить ее за бедра и войти сразу на всю длину. Оказавшись внутри, он сгреб в кулак сразу оба ее хвостика, второй рукой продолжая сжимать руку на ее попке, чтобы насаживать ее на себя посильнее, пока он сам двигался навстречу ей, жадно и жестко, вовсе не сдерживаясь.
— Оттрахаю, как шлюшку, как развратную дрянь, как сладкую, бесстыдную сучку, — приговаривал Эйдан, продолжая тянуть ее на себя за волосы, чтобы она выгибалась сильнее. — Вот так, выгни спинку, подставь мне себя получше, девочка…
— Ах-ах… Ах-х-х, хозяи-и-н. Ах.
Судя по накрывающим Эйдана ощущениям Лейтис, он взял какой-то очень удачный угол, при котором она ощущала его сильнее обычного, и своими словами она пыталась донести именно это — что ей очень хорошо, только дыхания не хватало. Эйдан сделал еще несколько движений и увидел, почувствовал, что его Лейтис с ним, но не с реальностью. Впервые в жизни ему удалось испытать это хотя бы немного — сабспейс. По его ощущениям, Лейтис была с ним всюду, вокруг него, а он был всюду с ней, они занимали все пространство комнаты, переплетясь друг с другом, будучи вплавленными друг в друга, и это было прекрасно.
Эйдан понимал, что ощущает лишь часть ее чувств, и даже они были такими восхитительными, что его переполняли эйфорическая радость и чувство гордости — оттого, что он смог подарить это ей, своей девочке. И одновременно — благодарность за то, что она так сильно ему доверяет, что она настолько хочет быть с ним, что она дарит эти ощущения и ему тоже. И нежность. Очень много нежности. Эйдан не хотел, чтобы это прекращалось, хотел продолжать чувствовать — ровно настолько, чтобы ощущать их связь так сильно, так остро, как он только мог сейчас. Чувствовать ее дыхание и сердцебиение, как свои собственные, пока он укладывал Лейтис на кровать, развязав ей руки, укрывал и обнимал. Он не стал раздеваться сам, он был просто не в силах оторваться от нее так надолго, на целую минуту или полторы, только не сейчас. Эйдан обнимал ее, гладил по спине, приговаривая: "Моя чудесная саба, моя самая замечательная Лейтис… Моя нежная, моя сладкая…" — и снова, снова, снова впитывал всем собой ее ощущения. Как божественный эликсир счастья.
Спустя какое-то время — Эйдан ни за что не мог бы сейчас сказать, сколько его прошло — он все-таки сподобился раздеться, но тут же поспешно нырнул к Лейтис под одеяло, чтобы снова сжать ее в объятьях, устроив поудобнее у себя на плече. Это был очень насыщенный, полный самых разных переживаний день, и они так и уснули, уплывая одновременно по волнам сна и сабспейса. И засыпающему сознанию Эйдана представлялось, что они смешиваются в огромной кружке, как молоко и кофе, навсегда превращаясь в единое целое.
Яичница и бекон шкворчали на сковороде, распространяя по кухне дивные запахи, смешивающиеся с ароматом кофе из кружки Ронана. Прекрасное утро — вдвойне, потому что к ним приехал сын со своей невестой. И это наполняло сам воздух вокруг радостным благодушием. Но Шона, разумеется, не
