— Кайл, — пробормотал Эмиль, неловко хмыкнув в динамик. — Все в порядке. Эмм… Прости, я вчера что-то натворил? Совсем ничего не помню.
Кайл Голди — тот самый староста, на вечеринку которого пошел Эмиль, не был близким приятелем, но из всех людей в группе Джонс довольно-таки неплохо с ним общался.
— Не удивительно, что ты ничего не помнишь, Джонс! — захохотал Голди, и Эмиль, как наяву, представил, как начинают сверкать от смеха карие глаза старосты. — Ты вчера выпил всего ничего, а тебя развезло так, будто бы вылакал целую бутылку «Джека Дэниелса»! Теперь понятно, почему ты не пьешь почти никогда, — Эмиль напрягся, даже не представляя, что он мог такого этакого сотворить. — Здорово, что сегодня выходной. Придешь в себя перед завтрашними парами.
Эмиль тихонько застонал, откинувшись на спинку дивана, прикрыв глаза. В голове все еще шумело, но уже не так сильно, как полчаса назад. Жить можно, хотя таинственность, которой напустил Кайл, пугала. Эмиль не мог признаться старосте, что временами у него бывали когда-то провалы в памяти, восстановить которые он никак не мог. Но происходило это в последнее время не так часто, как раньше, однако по утрам Эмиль все равно просыпался вымотанным, словно не ложился спать вовсе. Так что на лекциях Джонса, к его стыду, иногда вырубало, но он так привык к подобному состоянию, что почти перестал замечать синяки, мягкой тенью, появившиеся под светло-серыми глазами.
— А что…
— Что произошло? — перебил его фыркающий Кайл, чем-то шурша на заднем фоне. — Тебя словно подменили, стоило тебе немного выпить. Ты так преобразился: принялся активно со всеми общаться, даже нескольких девчонок вытянул потанцевать. Знаешь, мне даже показалось, что у тебя изменилось не только поведение, но и манеры, и даже голос!
— Это… Н-наверное, я просто перепил, — Эмиля кинуло в жар, и он думать забыл про головную боль. — Я… Да, я просто перепил! — твердо сказал Джонс, нахмурившись, словно сам себя пытался убедить в том факте, будто исключительно алкоголь пагубно повлиял на его мировосприятие.
— Да я и не спорю, чувак! — сразу же ответил Голди, усмехнувшись. — Тогда ясно, почему ты никогда с нами не пил, но девчонкам понравилось то, каким ты расслабленным стал, словно попал в свою стихию. Ладно, пошел я дальше разбирать беспорядок, который очень красочно украшает жилищное пространство, не то предки приедут и кастрируют меня, если увидят, во что я превратил дом. До завтра, Джонс! Ах, да, и не забудь принести конспекты, которые ты обещал, — закончил Кайл почти скороговоркой.
— Да, конечно, пока, — глухо ответил Эмиль, уже слушая гудки в трубке.
Поэтому Эмиль и не любил пить. Бывало, разумеется, что ему хотелось, как и всем молодым людям его возраста, расслабиться за баночкой пива, и периодически он все помнил после попойки, но случались и такие моменты, как прошлым вечером. Складывалось ощущение, что кто-то или что-то выкрало воспоминания, ведь Джонс, как не старался, не мог вытащить из головы ничего, что хотя бы мимолетно напоминало, о чем ему говорил Кайл.
Голова начинала болеть сильней, поэтому, решив, что с похмелья думать вредно, Эмиль с уверенностью прошел на кухню, где в аптечке нашел обезболивающее, и быстро выпил, надеясь, что таблетка подействует эффективно.
К счастью, в воскресенье Эмиль никуда не собирался и большую часть времени провел, занимаясь домашними делами, которые откладывал уже несколько дней.
Домик был небольшим, двухэтажным: всего на пять комнат и две ванных, со стандартной лужайкой, обсаженной цветущими каштанами и плюмерией. На веранде дома бабушка обожала пить чай и много времени проводила на подвесных качелях, выложенных чистенькими подушками и мягким пледом — несмотря на ровный климат, вечера в Окленде изобиловали прохладными ветрами.
Её комнату Эмиль оставил нетронутой. Он помнил, что в верхней части комода по-прежнему лежали кое-какие мелочи: письма, счета, немногочисленные украшения в тщательно запертом ящике, альбом с фотографиями, документы и страховки. Интерьер отличался множеством элементов прованса, но Джонсу казались смешными все эти цветочки, ленты, вышивки, вазочки и лепные рамки.
Сам юноша занимал гостевую спальню, оформленную, как и весь остальной дом, в классическом стиле, сдержанных пастельных тонах, с уютным и ненавязчивым декором. Мебель в доме имела добротное качество и могла прослужить еще не один десяток лет, что нерасточительному Эмилю ужасно нравилось. Однако нужно было привести в порядок все это пространство, поскольку, после смерти родственницы, тут царило некоторое запустение.
Он прибрался во всем доме, стирая пыль со шкафов; подмел и помыл полы; отнес в прачечную цокольного этажа портьеры и занавески, и пока навороченный стиральный агрегат приводил их в порядок, почистил пылесосной щеткой мягкую обивку. А вечером отправился в магазин, приобретя, как почти и всегда, полуфабрикаты с консервами, которыми питался время от времени, когда сходить в кафе было либо слишком лень, либо накладно в плане траты финансов.
К готовке Эмиль относился прохладно. Он терпеть не мог ее, особенно орудовать всякими острыми предметами. Его пробирала дрожь, стоило только подумать, что ему придется взяться за нож. Вообще, все колюще-режущие предметы он держал в самой дальней полке, засунутыми так, что добраться до них представлялось достаточно сложным занятием. После смерти Анны Эмиль на кухне появлялся только для того, чтобы, разве что, выпить чаю, разогреть в микроволновке немного еды или выкинуть мусор. Все остальное время Джонс проводил либо в гостиной, либо в своей комнате.
На следующий день Эмиль отправился на учебу, представляя, как станут на него коситься одногруппники. Было немного неловко и стыдно за свое странное и необычное для него поведение, однако постоянно прятаться от ребят не представлялось возможным, но, пользуясь тем, что перед первой парой у него все еще было время, Эмиль завернул в парковую зону рядом с учебным корпусом.
Середина апреля — конец второго семестра — выдалась очень теплой, поэтому Эмиль мог наслаждаться солнечными деньками, прячась под зелеными кронами деревьев, сидя на лавочке, которую облюбовал еще с первого курса. Бросив сумку рядом с собой, Эмиль задрал голову, блаженно прикрывая глаза, ощущая, как по закрытым векам бродят солнечные блики.
Джонс любил уединение, как и чистый воздух, надышаться которым он порой не мог. Ветерок, мягко заигрывая с кронами деревьев, шелестел листвой, успокаивая и даря мир растревоженному сердцу Эмиля. Если бы он мог, то прямо сейчас лег на скамью и немного подремал, пользуясь тем, что желающих погулять в парке перед парой не так много. Но юноша знал, что в таком случае он не попадет на учебу.
Студент настолько
