Матвею до сих пор было стыдно за тот инцидент. Он тогда встречался с девчонкой из параллельной группы, и она ему не давала. Напившись, Матвей сорвался с цепи. Он хотел близости с кем-нибудь. Поглощающего, жадного чувства собственного превосходства над кем-то, ощущать чью-нибудь подчиняемость. На глаза попался стоящий в сторонке не шибко довольный вечеринкой Саша, прихлебывающий пиво. Черт его знает, почему внимание привлекла не какая-нибудь девочка с курса. Матвей утащил друга на балкон под предлогом поговорить, где и захватил парня в свое распоряжение, прижимая к раскаленным от дневной жары перилам. Поцелуй вышел смазанным, горьким от смешанного на языках алкоголя, почти бездушным и нелепым, но он того не менее жарким. Саша от напора прифигел и не сразу сообразил, что происходит. Он видел, как Матвей самозабвенно напивался, но Жарин никогда бы не подумал, что друг полезет к нему с поцелуями. Но все же потом Сашка поддался. Он бы соврал, если бы сказал, что не хотел попробовать когда-нибудь с Матвеем. Тот был красив, хоть и не всегда осознавал, насколько привлекательны его чайно-карие с золотистыми вкраплениями глаза, как манят прикоснуться к ним вихры густых черных волос, а про молочную кожу, зацеловать до засосов которую казалось настоящим наслаждением, Сашка предпочитал молчать. Так что на поцелуй Саша ответил, чувствуя, как горячие ладони Матвея шарят под его футболкой, оглаживая напрягшийся пресс. И Матвей возбудился. По-настоящему. Саша прочувствовал это, когда парень прижался к нему, что-то пьяно выдыхая в рот, когда поцелуй пришлось прервать. Жарин, понимая, что единственный находится в адеквате, прекратил поползновения к своему телу, затолкав Матвея обратно в толпу людей, а тот, как в трансе, подчинился, как будто позабыв, как минуту назад жадно хватался за руки друга. На следующее утро Матвей помнил все, и ему было жутко не по себе, от чего хотелось побиться головой об стену. К счастью, Саша это прекрасно понимал, и с тех пор эту тему они не поднимали. До сегодняшнего вечера, от чего Матвею захотелось прямо сейчас провалиться сквозь недорогую плитку на полу в соседнюю квартиру, лишь бы не видеть этого прямого зеленоглазого взгляда, проникающего в самую душу.
- Тем не менее, на парня у тебя стояло железно, - дернул, как бы между прочим, плечом Саша, вздохнув. – Хотя бы попробовал, что ли. Девушки тебя посылают, и я уже заколебался постоянно слушать твои соплежуйства о разбитом сердце.
Матвей нахохлился, сжав кружку в ладонях посильней, от чего кожа на пальцах слегка побледнела. В чем-то Саша был прав. Он всегда был первым, к кому бежал жаловаться расстроенный любовными поражениями Матвей. Было немного нечестно плакаться на жилетке у друга, запрещая ему самому что-либо рассказывать о гомо-отношениях. Но Шестерняков переживал, что его попросту скрутит и стошнит от одних лишь представлений, как Саша развлекается с мужиками в постели. А Жарин отлично, при желании, мог порадовать подробностями. Такого счастья не надобно было детской психике Матвея.
Они, шатко да валко, перевели тему с отношений на ночевку. Саша позволил другу остаться на парочку дней до приезда родителей, и тот, безмерно благодарный, сразу предложил готовить завтраки, обеды и ужины, зная, что сам Жарин не шибко благоволит кухонным делам.
Устроился Матвей на надувном матрасе посреди комнаты, чему он не особо сопротивлялся, понимая, что согнать хозяина квартиры с его собственного дивана будет верхом наглости. Перед тем, как завалиться на неудобную «кровать», ставшей родной на семь ближайших дней (по расчетам парня), Матвей проверил все те вещи, что Машка выкинула из своей квартиры прямиком в его руки. Среди груды кое-как сваленных штанов, футболок и рубашек, Шестерняков обнаружил свою зубную щетку, пенку для бритья и станок, чему несказанно обрадовался. Все самое необходимое было при нем, чтобы не зарасти и не стать похожим на Бармалея с бородой и желтыми от налета зубами.
- Кстати, у нас с завтрашнего дня новый цикл*, - как бы между прочим заметил Жарин, сладко зевая и выключая свет, готовясь ко сну. – Судебка начинается**. Интересно, в морг поведут?
Матвей поерзал на месте. Ему самому было любопытно, как будет проходить один из самых интереснейших циклов в последнем семестре – по судебной медицине. На анатомии они все препарировали уже давно иссохшие телеса, или занимались по учебникам, когда препаратов не хватало из-за большого наплыва студентов в анатомичке. Наблюдать за вскрытием некогда живого человека – это уже совсем другой уровень. И Матвею, любопытному от природы человеку, не терпелось поскорей завтрашнего дня. Становилось и страшно, и хорошо одновременно от мысли, что завтра начнутся пары, которые он с нетерпением ждал.
- У нас какой-то новый препод будет, - раздался голос с дивана, когда Матвей почти уснул.
- Откуда знаешь?
- Так староста написала в Вконтакте, - удивленно отозвался Саша. – Ты что, не читал?
- Неа, - пробубнил гость. – Телефон разрядился, и я только что его на зарядку поставил. Не успел глянуть.
- Ааа, - протянул Жарин, выдохнув слово так протяжно, что Матвею стало не по себе. Саша словно простонал, и Матвей начал всеми силами отмахиваться от кое-каких воспоминаний, так ярко вспыхнувших в голове. – Ну, так Аленка написала, что препод какой-то молодой. Из столицы к нам приехал. В свои-то годы уже аспирант, кандидат медицинских наук и на докторскую метит. Уволился какого-то фига из крутячего места в Москве и перебрался в наш городишко.
- Может, тут платят больше? – пожал плечами Матвей, открыв глаза, рассматривая полосы света на потолке, появляющиеся от проезжавших у дома машин, расчерчивающих своим светом тьму, наполнявшую комнату.
- Совсем дурак? – фыркнул друг. – Ага, щаз. В Москве платят меньше? Что за дурь ты курнул, раз уж так решил?
- Ну, кто его знает, - огрызнулся Шестерняков. – Мы ж не знаем, что в его голове за мысли копошатся, и что за ситуёвина произошла с ним на прежней работе.
- Не знаем, но любопытно же, - проворчал Сашка.
- И вообще, откуда Аленка узнала так много? – поинтересовался Матвей, слушая громкий фырк от друга.
- Так у нее батя лаборант на кафедре. Ты не знал? Слушок быстро распространился.
- Действительно, - пробурчал Шестерняков.
Матвей сам не заметил, как потихоньку начал клевать носом. Закрыв глаза, парень постарался подумать о чем-нибудь хорошем, но в голову, загруженную пережитыми эмоциями, как назло, лезли одни лишь скальпели, ножи и лотки с лежащими на них остатками чего-то
