Ади начал постепенно стараться привыкнуть к новому имени, катая его на языке, пробуя на вкус и не находя негативных эмоций по этому поводу. Возможно, было к лучшему, что он отказался от своего прошлого ради того, чтобы в будущем окончательно не сойти с ума. Он всегда станет помнить родителей, но страшные моменты аварии ему бы хотелось забыть. Если кто-то сказал бы ему, что со временем боль утихнет, он ответил, что это не так. Боль останется навсегда, просто станет чуточку легче.
— Магнус, теперь это твой дом, — в голосе слышались ноты раздражения, прикрытые напускной нежностью к мальчику. — Робби и Найтен сейчас в школе, поэтому ты увидишь их вечером, а другого приведут чуть позже.
Мальчик кивнул, опустив взгляд, стараясь не смотреть на женщину. Собственные кроссовки с цветастыми шнурками ему казались гораздо интересней по-монашески чопорного платья воспитательницы. Она что-то сказала про скорый обед и удалилась, оставив Магнуса наедине с самим собой.
Сев на скрипящую, чуть прогнувшуюся под его весом кровать, он прикрыл глаза, потерев тяжелые веки пальцами. Магнус плохо спал последние несколько суток, боясь надолго погружаться в сон, чтобы не видеть зовущих его к себе родителей. Он устал плакать, устал срывать до хрипоты голос каждый раз, открывая глаза и видя перед собой не пропадающую злобную гримасу реальности. Если бы у него был выбор, то он бы последовал за мамой с папой.
Магнус упал лицом на кровать, зарывшись носом в подушку, ощущая неприятный запах мыла и порошка. Он почти не различил, как открылась и закрылась дверь в комнате, но зато прекрасно расслышал, как неподалеку что-то противно скрипнуло. Оторвавшись от постели, приподнявшись на локтях, Магнус взглянул в сторону донесшегося звука, видя широкую улыбку на лице золотоволосого кудрявого мальчишки с удивительно пронзительными синими глазами, смотрящего на него. Видимо, это и был новоприбывший сосед, судя по тому, что тот сел на нетронутую постель.
Магнуса смутила его веселая улыбка на лице, но особенно жутким показалось полное отсутствие отвращения к окружающим вещам и комнате в частности. Мальчишка светился, как яркое солнце, что полностью соответствовало золотистому переливу кудряшек, украшавших его голову. Он не смотрелся выше Магнуса, но в комплекции казался чуть более крепким и сбитым, и на вид ему можно было дать лет десять.
— Привет, — лучезарный блондин махнул Магнусу ладонью, вдруг начав подпрыгивать на пружинящей кровати. — Меня зовут Эрик! А тебя как?
Так Магнус познакомился с Эриком Грэем, который стал ему близким другом и верным соратником.
Эрик никогда не говорил о своем прошлом, не рассказывал, как звали его когда-то, и что случилось с его родителями. Мальчик отмахивался и уверял, что это все дело прошлого, а он мечтает лишь о будущем.
На момент его знакомства с Магнусом Эрику уже месяц, как исполнилось девять лет. Он оказался старше Магнуса, по габаритам превосходил его, но при этом Эрик был весьма ловким и гибким пареньком, находящим выход из любой ситуации. Его вздернутый курносый нос, на овальном лице с ямочками на щеках, всегда с любопытством смотрел только вперед, в прямом и переносном, чем Магнус искренне восторгался и старался брать пример. Они подружились, став важными частями жизни друг друга, в убогом приюте для таких же сирот.
Отдаленная от города территория приюта строго охранялась. Охранники на главных воротах к своей поставленной задаче относились ответственно, не пропуская никого, кроме тех, кто работал в детском доме. Их знали в лицо, а всех остальных требовали предъявить нужные пропуска и документы, удостоверяющие личность.
Зачем такие сложности для какого-то убогонького приюта никто не понимал. Поговаривали, что толстяк Говард промышляет чем-то, за что его вполне могли бы повязать и надолго упечь в тюрьму. Однако никто из его подчиненных «стучать» на власть имущего не старался. Казалось, всех все устраивало, а недовольные рты быстро затыкали купюры.
Получая деньги от государства, Бельвезер ни гроша не тратил на обустройство порученного ему детского дома, а проверки социальных служб удачно обманывал или льстиво склонял на свою сторону шуршащими бумажками. Не было ничего странного в том, что этот приют оказался последним в списке, куда могли отправить детей, и почему не так часто кто-нибудь их отсюда забирал в приемные семьи. В общем, Магнус попал не в самое лучшее место, можно сказать — в рассадник коррупции и несправедливости.
Дети приюта обучались в школе неподалеку. За ними приезжал специальный автобус в семь утра. Сироты выглядели одинаково, в серых бесформенных одеждах с вышитыми на груди именами и фамилиями. Тем, кто был постарше и должен был вот-вот выпуститься из детского дома, позволялись вольности в выборе гардероба, и то эта вольность заключалась лишь в разномастных футболках и джинсах с чужого плеча.
Дети не мерзли в сезон снегов и ветров — у них всегда была зимняя одежда. И они никогда не голодали — питание, хоть и трехразовое, но было. И, тем не менее, условия содержания соблюдались из рук вон плохо.
К ним относились с легким недовольством, порой могли стукнуть или дать подзатыльник в случае хулиганства. В лучшем случае самым удачным было пренебрежение и полнейшее равнодушие.
Как Магнус позже смог понять, в приюте обитали дети от трех до восемнадцати лет. Как только ты становился почти что совершеннолетним, заканчивая школу, тебя выпинывали из приюта, и ты должен был сам искать свое место под солнцем.
Магнус много раз задавался вопросом, почему никто не сбежал из столь спартанских условий, но ответ оказался настолько очевидным, что становилось смешно от собственной недальновидности. Детям некуда было идти. Кто-то из неблагополучных семей, у кого-то, как и у Магнуса, погибли родители, а родственников либо не существовало, либо они не хотели брать в свою семью еще один голодный рот. И ребятам, брошенным на произвол судьбы, приходилось выживать так, как они могли, цепляясь за приют Бельвезера всеми конечностями.
В конечном счете, у них была крыша над головой, питание, их учили в школе и давали одежду. Что еще нужно несчастным?
Магнус их не понимал. Он вырос в достаточно обеспеченной семье, в которой никогда не происходило громких ссор и выяснений отношений. Родители иногда на какой-нибудь почве ворчали друг на друга, но дело не доходило до чего-то большего. В семье Магнуса царил покой, умиротворение и улыбки. Поэтому, оказавшись в детском доме, ему стало казаться, что он попал в самый настоящий кошмар наяву.
Но и сбежать из строго охраняемого приюта он не мог, понимая, что в свои восемь лет вряд ли сможет как-то обмануть охрану или прокормить самого себя. Лучше сидеть в обшарпанных, но теплых четырех
