— У нас перед каждым Рождеством происходит одно и то же, и когда-то должно все поменяться, — упрямо мотнул головой Лайтвуд. — К тому же, я не думаю, что сильно подведу маму, если немного отодвину момент своего появления. Ей потребуется изменить порядок действий, но это вовсе не страшно, — парень говорил, словно будущий руководитель, который знает, как грамотно распределить обязанности и построить график.
Он успел взять одно из печений, когда его сотовый издал сигнал входящего сообщения. Поспешно выхватив из кармана гаджет, брюнет прочитал СМС и облегченно улыбнулся.
— Ну, вот, я же говорил! Мама согласна с моим решением и ничуть не против. Правда, ей ужасно интересно, что меня на это сподвигло… — проворчал он, надкусывая сладость.
— И что ты ей скажешь? — заинтересованно спросил Бейн, пряча улыбку, которая вот-вот должна была растянуть губы.
Алек задержал ответ ровно настолько, сколько потребовалось прожевать и запить выпечку глотком чая.
— Правду, — сказал он, взглянув на Бейна как-то по-особому проникновенно. — Я стараюсь не лгать без нужды.
Магнус кивнул и сам вслед за Алеком сделал глоток приготовленного напитка, чувствуя, как тепло мгновенно разносится внутри.
— А родители знают о твоей ориентации? — Бейну вдруг стало неимоверно любопытно, в курсе ли старшие Лайтвуды, что их сын — гей.
— Знают, конечно, — удивленно, словно это само собой разумеющийся факт, произнес брюнет. — Я сразу не видел смысла скрывать. Мне незачем прятаться, они не восприняли бы мои предпочтения в штыки.
— Не у каждого в семье можно встретить такое понимание, — пояснил Магнус свой вопрос. — Твои родители любят тебя, Александр, — ни с того, ни с сего выпалил Бейн, мгновенно стушевавшись от неожиданного порыва. — Я хотел сказать, что… Кхм… Тебе повезло с ними, — парень отхлебнул чая, отводя взгляд от собеседника и коря себя за странные слова.
Смог бы Магнус изменить планы, которым он следовал каждое Рождество, чтобы провести его с другом? Пусть и не с близким, пусть и с тем, кто значит, вполне вероятно, гораздо больше, чем просто друг? Бейн не знал, как ответить на собственные вопросы.
Алек внимательно посмотрел на азиата и чуток помялся, прежде чем спросить.
— А твои родители, они… — он не договорил, лихорадочно соображая, нужно ли. Ведь Магнус, за все время их знакомства, ни разу не заговорил о своей семье.
Магнус поднял взгляд на Алека, помолчал несколько секунд, раздумывая, насколько честно стоит отвечать на этот вопрос. Катарина и Раф лишь знали, что его родители погибли и все, в подробности Бейн не вдавался, не испытывая удовольствия ворошить то, о чем вспоминать было больно.
Иногда Магнус просыпался ночью от снившихся кошмаров. Он снова был тем испуганным мальчишкой, который слышал громкий визг шин и крик мамы, чтобы сын закрыл глаза. Утыкаясь носом в подушку, Магнус, после выкрутасов подсознания, еще долго не мог уснуть, глотая наворачивающиеся на глазах слезы.
За полтора года проживания с Рафаэлем, он так и не избавился от своего ПТСР*, на дух не перенося поездки в автомобилях, и, честно признаться, не знал, освободится ли когда-нибудь от этих страхов.
— Они погибли, когда мне было восемь, — выдавил через силу Магнус, вдруг осознавая, что впервые кому-то признается в этом. — Мы попали в автокатастрофу, — Бейн отвел взгляд. Ему было невыносимо глядеть в лицо Лайтвуда, произнося почти равнодушным тоном ответ на заданный вопрос. — Я отделался синяками и царапинами, а они погибли.
Магнус слышал себя будто со стороны: ни капли эмоций, безжизненно и монотонно, словно ему уже все равно. Но в животе завязывался тугой узел боли; боли, которая наверняка никогда уже не утихнет. По сути, Бейн ни с кем не делился своим горем, копя горечь в сердце.
Воцарилось молчание, во время которого Алек во все глаза смотрел на Магнуса.
На лице брюнета сменилась целая гамма эмоций: от переживания, легкой судороги боли за чужую, и сожаления — до странного понимания. Потому что, как бы ни прятал Бейн свои чувства от потери родных, этого непонятного, но такого чуткого Лайтвуда, обмануть было сложно.
Алек протянул руку и сжал пальцы Магнуса — сильно, но ласково, стараясь передать свое тепло. В его глазах плескалась волна понимания и горячей поддержки, она словно окутывала собеседника, настолько казалась осязаемой.
— Я не желаю, чтобы ты страдал, — хрипло проговорил Алек. — Ни сейчас, ни когда-либо еще. Я хочу сделать для этого все возможное.
Магнус взглянул на большую ладонь Лайтвуда, словно завороженный. Его медленно затопила благодарность за то, каким участливым оказался этот большой, неуклюжий и добрый парень.
В груди что-то сжалось, сбивая дыхание и образовывая комок. Перехватив пальцы Алека, Бейн вновь посмотрел на их скрещенные руки и пробормотал:
— Спасибо, Александр, — голос дрогнул. — Ты и так делаешь многое.
Лайтвуд осторожно погладил Магнуса по руке, проведя большим пальцем туда и обратно:
— Как странно распоряжается Судьба, — задумчиво проговорил он. — А у меня, когда мне исполнилось восемь, родилась маленькая сестренка… — и неожиданно, мягко предложил: — Пойдем, прогуляемся? Я хочу вернуть тебе хорошее настроение и подарить частичку Духа Рождества.
— И как я могу тебе отказать? — улыбнулся Магнус, аккуратно высвобождая руку из захвата.
— Только прежде, позволь мне… — Алек бросился к своим вещам. — Я бы хотел подарить тебе это сейчас, — он со всеми предосторожностями вынул из недр рюкзака небольшую коробку в серебристой обертке, с наклеенным поверх пышным бантом цвета электрик**.
Подойдя к азиату, Лайтвуд смущенно вручил ему подарок и застыл, ожидая реакции.
Похожий расклад, когда Алек решит преподнести что-нибудь, Магнус вполне ожидал, втайне обрадовавшись, что догадался купить ответный презент.
Бережно взяв в руки коробку, Бейн взглянул на Алека, замечая, как тот буквально светится от счастья. Распаковав обертку, Магнус взглянул на, то, что скрывалось внутри и замер.
— А-александр… — выдохнул он изумленно, не находя слов, чтобы выразить весь спектр эмоций, что накрыл Бейна с головой.
Внутри покоился невероятно красиво выполненный, Ловец снов — изящная вещица ручной работы.
Украшение сочетало в себе сумеречно-ночные цвета павлинье-синего, черничного и сочно-фиолетового.
Размером с крупную мужскую ладонь, состоящий из шелковистых нитей, россыпи прозрачных кристалликов, круглых синих бусин из лазурита и халцедона, нежно-сиреневых окатышей аметиста и черных — оникса, он был одновременно изящным и словно излучал некую таинственную силу.
В середине круга, в привычную «паутинку», искусно вплелся полумесяц, окантованный крошечным искусственным жемчугом. Несколько таких же жемчужин изображали звезды, разбросанные
