Плюхнувшись напротив Александра и рядом с Рафаэлем, который приветственно ему кивнул, Магнус уставился на стоящий перед ним поднос.
— Ммм… — довольно протянул Бейн, облизнувшись. — Мои любимые пончики и кофе. Александр, ты просто чудо!
Лайтвуд фыркнул — будто бы он не знал, какой Магнус сладкоежка. Собственно, Алек являлся таким же, поэтому и на его подносе красовались пышные сдобные булочки.
— Не забудь, что, вообще-то, перед тобой еще бифштекс и гарнир, — буркнул Рафаэль, не отрывая взгляда от страниц книги, на ходу жуя какой-то батончик.
— Да-да, мамочка, спасибо, что следишь за моим рационом, — закатил глаза Магнус, наигранно вздохнув.
Иногда азиату начинало казаться, что эти двое слишком сильно избаловали его. Алек едва не хвостиком ходил за ним по всей квартире, закутывал в кофты, подавал стакан с соком, если Магнусу хотелось пить; следил за зарядкой ноутбука и телефонов, заботливо проверял, надел ли его парень носки или тапочки, отставая разве что, когда Бейну требовалось в туалет. А Сантьяго постоянно готовил, для себя и для Магнуса, в том числе, почти полностью обеспечивая питательный рацион друга. Теперь на его голову свалился Лайтвуд, у которого был замечательный аппетит, но латинос ни словом не упрекнул его, даже в шутку, хотя этой самой готовки значительно прибавилось. А ведь у Рафаэля диплом в этом году…
И Сантьяго совершенно спокойно относился к ночевкам и постоянному пристутсвию Алека, в то время, как свою девушку почти не приглашал в гости, предпочитая уходить к ней и предоставлять радужной парочке творить все, что угодно. Великодушию Рафаэля можно было смело ставить памятник, и Магнус не знал, как благодарить за такое сердечное и понятливое отношение к себе и Александру.
— Если бы я не следил, то максимум, чем бы ты питался — это фастфуды и какая-нибудь китайская дрянь, — тут же отозвался латинос.
— Эй! — возмутился Магнус, толкнув друга в бок локтем, за что получил просто убийственный взгляд, когда Рафаэль едва не уронил книгу. — Между прочим, ты сам не против есть эту «дрянную еду», как только что выразился. И, кстати, я очень даже неплохо готовлю!
Сантьяго пробубнил нечто, маловразумительное, и перевернул страницу. Вместо него заговорил Александр.
— Я тоже могу готовить, — заявил парень, довольно поглощая стоящую на подносе пищу.
— Когда будете жить вместе, в смысле, вдвоем, — буркнул Рафаэль и осекся; оторвав взгляд от книги, он посмотрел сначала на Магнуса, а потом на не менее удивленного Александра. — Эээ… Я хотел сказать, что…
— Да брось, мы поняли, что ты хотел сказать, — невозмутимо ответил Бейн, продолжая прерванную трапезу. — Всему свое время. Ведь так, Александр?
Лайтвуд активно закивал, заулыбавшись — похоже, он совсем не возражал жить с Магнусом. Впрочем, тот тоже, однако Бейну еще предстояла кое-какая работа над собой, поскольку он понимал, что есть проблемы, требующие вмешательства.
К примеру, Бейн по-прежнему боялся садиться в легковые автомобили. Алек, первое время, когда они только познакомились, предлагал взять у своего отца машину и покататься вместе с Магнусом по ночному городу, стремясь показать множество красивых и романтических местечек, но азиат все время отказывался, отговариваясь, что можно провести время иначе. Брюнет не спорил, но удивлялся, вынудив, в конце концов, рассказать о наличии посттравматического стрессового расстройства.
Узнав настоящую причину, Лайтвуд сразу перестал упоминать о поездках и нещадно корил себя за бестактность, пусть и не будучи виноватым. Вздыхая, Магнус чувствовал некую ущербность в самом себе. Ему нужно было побороть свою болезнь и боязнь, а без помощи хорошего психиатра и назначения нужных лекарств тут никак не обойтись.
— Только на новоселье пригласить не забудьте, — добавил расслабившийся Сантьяго, улыбнувшись друзьям. — Я подарю вам что-нибудь для семейной жизни.
Александр, видимо, вообразив нечто очень личное, подавился чаем и покраснел. И Магнусу не стоило труда догадаться, о чем именно подумал брюнет — Рафаэль отличался оригинальностью, язвительностью и умением вводить в смущение.
— Вообще-то, я предполагал банный набор или полотенца на кухню, — хмыкнул Сантьяго, протягивая Алеку салфетки.
— Я… Я так и понял, — сипло выдавил Лайтвуд, слушая фырканье и смех Магнуса, и улыбаясь ему.
Глядя, как Алек с удовольствием уминает еду, и чувствуя, что тот, едва заметно, касается мыском кроссовка его голени, кидая красноречивые и любящие взгляды, Магнус млел от ответных чувств, рассеянно отвечая что-то бубнящему рядом с ухом Рафаэлю.
В такие моменты, благодаря друзьям и любимому, Бейн забывал об Эрике, погружаясь с головой в веселый гомон. Руки, когда-то перевязанные веревкой, все еще напоминали о себе, ибо, кожа, под мягкой тканью аксессуаров, немного шелушилась и чесалась. Магнус крутил напульсники, поправляя их, попутно переживая, что кто-нибудь может увидеть страшные отпечатки — он вряд ли смог бы их объяснить малознакомым людям.
Бейн надеялся, что время смилостивится, и в памяти сотрутся кошмарные дни прошлого, а оставшийся отголосок будет погребен яркими моментами настоящего и грядущего будущего. Рядом с Александром Лайтвудом, Магнусу спокойно жилось и легко дышалось. А всего остального он добьется самостоятельно, кропотливым трудом и упорством.
========== Глава 30 ==========
Множественность личности всегда представляла особый интерес в кругах специалистов-психиатров, которые тщательнейшим образом подходили к проблеме расщепления человека на два и более обособленных мыслящих создания. Оставалось загадкой, становится ли в таком случае человек более совершенным? Ведь порой, у второй личности были некие таланты, отсутствующие у другой, будь то рисование прекраснейших картин, достойных выставок в лучших галереях мира, или сочинительство сонат, или мастерство в резьбе по дереву.
Людей с раздвоением считали либо сумасшедшими, либо новой формой существования. Отдельные личности могли выглядеть по-другому, говорить совершенно иначе, вести себя не так, как другие владельцы одного тела, и даже, помимо различных имен, иметь также разное происхождение.
Данному заболеванию, вынесенному отдельной жирной главой в учебниках по психиатрии, посвящались книги, снимались фильмы, а психиатры продолжали ломать головы, с чем же связана некая способность человека, переключаться с одного сознания на другое.
Большинство ученых (и они, разумеется, были правы) связывали данный феномен с наследственными факторами, а толчками, послужившими для развития болезни — страшные события в детстве, подвергшие детскую психику изменениям.
Эрик Грей внешностью отличался от Джонатана Моргенштерна. Собственно, благодаря тому, что большую часть времени, так называемое «пятно» в сознании занимал именно Эрик,
