- Шевелись быстрей! - прикрикнул ему на ухо один из провожатых, толкнув в спину так, что Гэбриэл чуть не рухнул, глухо пробурчав ругательства в тряпку во рту. - Если тебя не купят, то ты умрешь, а мы лично об этом позаботимся.
Аазимару было уже все равно. Он был бы рад умереть. Но по странным стечениям обстоятельств, жуткое предупреждение от провожатых не было беспочвенным. Все те, кто хотел купить Гэбриэла по неясным причинам либо отказывались от него, либо пропадали без вести. За такие странные истории аазимар до сих пор оставался долгожителем среди игрушек Урвина.
Через какое-то время Гэбриэла втолкнули в небольшую комнату, где туда-сюда сновали слуги Кейна. Пленник слышал лишь шаги и тихие перешептывания, когда с него снимали тяжелые кандалы и впрыскивали что-то через тонкую иглу в кожу предплечья, бережно стараясь не оставить синяков. Перед глазами все вновь начинало мутиться и кружиться. Только шепот и прикосновения холодной воды не давали уйти за грань безумия. Аазимар настолько привык к тому, что сопротивляться не стоит, что и помыслить не мог, чтобы оттолкнуть наглых омег, которые купали и приводили его в надлежащий для продажи товарный вид. Игрушка. Красивая и интересная безделушка. Он перестал быть личностью и хоть кем-то, кто способен быть здравомыслящим и хладнокровным.
Что-то горячее и неприятное прошлось между ног, вырвав из груди стон. Удовольствие разливалось горячей лавиной вдоль позвоночника, концентрируясь в паху. Стыд затопил все на свете, вспыхнув где-то глубоко внутри, но тут же отошел назад, когда на Гэбриэла надели черные бриджи по колено, которые как вторая кожа облепили ягодицы и возбужденную плоть. Длинные волосы аазимара заплели в тугую косу, заранее намазав каждую прядку блестящим муссом, чтобы ярко подчеркнуть индивидуальную особенность внешности мужчины в виде перьев на голове. Мускулистое и безумно притягательное тело альфы обмазали маслом, выделив бронзовый оттенок его кожи. В уши вставили несколько серьг из гранатов и сапфиров, а глаза подвели черными тенями, чтобы придать загадочности сегодняшнему образу аазимара.
Ублюдки. Как же их всех ненавидел Гэбриэл: этих двуличных омег, которые голодными взглядами осматривали каждый сантиметр его кожи, этих злых и алчных бет, но больше всего он ненавидел Урвина.
- Веди себя хорошо, Гэби, - по плечам альфы прошлись прохладные ладошки одного из омег, который помогал мыть его. - На аукционе будет сам вдовец Министра Ликона. Ты должен понравиться ему.
Гэбриэл ответил злобным взглядом, тут же отвернувшись, не до конца ощущая себя пришедшим в чувства. Ему было плевать на всяких извращенцев, которые приходят поглазеть на него, чтобы потом одинокими вечерами развлекаться со своими мужьями.
- Интересно, он когда-нибудь заговорит? - шепнул совсем молоденький бета возле плеча аазимара, зацепив на нем золотой браслет с гербовым знаком принадлежности Урвину Кейну.
- Я никогда не слышал его голоса, - ответил ему второй, не смотря на пленника, чувствуя, как тот взглянул на него своим тяжелым янтарным взглядом поразительных глаз. – Но если он не понравится молодому Ликону, то… - мальчишка не договорил, опустив взгляд, который оказался красноречивей любых слов.
Когда все было закончено, Гэбриэла вновь заковали в кандалы, и мощные альфы уже без кляпа и повязок повели его по новым коридорам в другое место, откуда уже доносились крики и овации публики. Эти истошные аплодисменты снились Гэбриэлу по ночам. Он просыпался посреди ночи с бешено колотящимся сердцем, постепенно осознавая, что ему приснился кошмар. Он видел их: вопящих, радостных зрителей, которые готовы были накинуться на него и разорвать на части, лишь бы Гэбриэл принадлежал им. Хуже зрелища не придумаешь, особенно, когда тебя покупают в качестве раба. Как он очутился здесь? Может быть, он прожил так всю свою жизнь, но не помнит? Столько раз Гэбриэл думал об этом, но в голове был только туман, а через некоторое время после размышлений о своей судьбе, в висках образовывался сгусток боли.
В глаза ударил яркий луч света, когда Гэбриэла завели в просторный зал, где сидели знатные чины со всех уголков разных стран. Богатые столы, украшенные золотистыми скатертями, ломились от количества яств. Канделябры и люстры выгодно подчеркивали красоту и роскошь кресел и диванов из бархата, где разместились гости и покупатели сегодняшнего аукциона. На маленькой сценке, сильно жестикулируя и сверкая своими глазенками, полными алчности, за трибуной стоял Урвин Кейн. Стоило ему только увидеть, как привели Гэбриэла, стоящего за ширмой, отдаляющей сцену от комнат, где содержат прочих рабов, Урвин радостно заулыбался, обращаясь к публике:
- Итак, господа, позвольте мне представить золотой самородок моей коллекции, - аукционер сдержал таинственную паузу, жадно глотая нетерпеливые взгляды покупателей: - Аазимар Гэбриэл!
Овации полились со всех сторон, а сопровождающие Гэбриэла подвели к Урвину, который с толикой восхищения осмотрел аазимара с головы до ног, задержав долгий взгляд на паху альфы, одобрительно кивнув.
- Итак, господа, - продолжил Урвин, когда радостные крики прекратились: - Ставка - сто тысяч нирнов*. Торги за Гэбриэла открыты!
А потом начался сущий ад. Прикрыв глаза, чтобы не видеть, как одна за другой вверх взмываются руки, Гэбриэл осматривал публику, подмечая, что некоторых он видит впервые. Кто-то уже сидел с купленным товаром, недовольно посматривая в сторону сцены, явно не радуясь своевременной покупке, которая забрала большую часть денег. Аукционы Урвина Кейна были всегда одними из самых роскошных и дорогостоящих. Многие считали за счастье оказаться в зале алого цвета, где под ногами валялись лепестки роз, а на стенах притягивали взгляд картины с эротическим содержанием.
Как нельзя кстати вспомнились слова одного из омег, что сегодня присутствует вдовец-омега Министра Ликона. Гэбриэл слышал о нем слухи, но ни разу не видел. Впрочем, омеги очень редко являлись на подобные сборища, ведь альф выставляли исключительно редко. Что же забыл здесь высокородный аристократ из четы Ликонов - самого древнейшего и богатейшего рода? Аазимару с несвойственным ему любопытством страстно жаждалось хоть одним глазком глянуть на омегу, который пришел к Урвину. Наверняка он стар и извращен. Такие обычно и приходят за игрушками, чтобы наслаждаться их молодостью.
Гэбриэл снова обвел взглядом большой зал, отмечая, что из всех существующих рас больше всего присутствует людей. За самым дальним столиком разместилась парочка, которая о чем-то лениво переговаривалась, изредка бросая взгляды на сцену, вовсе не интересуясь, что на ней происходит. Один из собеседников был одет слишком просто и держался строго официально со вторым мужчиной, который лениво потягивал из бокала какую-то жидкость, закинув ногу на ногу. К сожалению, Гэбриэл не мог видеть глаз заинтересовавшего его аристократа, но он с удивлением
