Эмоциональный водоворот вновь закружил Ликона в смене настроения. Он успел пожалеть, что вообще ляпнул про ребенка. На что вообще рассчитывал? На то, что Гэбриэл возьмет на себя ответственность? Ему никогда не стать отцом для малыша, никогда не быть ему тем, кто сможет быть мужем для Дэриона. Если альфа был аристократом, то он спокойно мог жениться на безродном омеге, потому что никто бы никогда не усомнился в высоком положении мужчины. Так было в случае Матиаса и Дэриона. Если же омега-аристократ, что в данном случае были единичные прецеденты, положит глаз на альфу без рода, еще и забеременеет от него, пожелает стать его мужем, то… Это будет позор на все Острова. Таков закон этих чертовых мест. Дэрион может лишиться всего: звания, достатка, уважения и страха, как подчиненных, так и тех, с кем он вел дипломатические отношения. Его будут считать за продажную шлюху, раздвинувшей ноги перед низкородным. Омега с трудом добился того, что имел, и терять свою власть он не собирался даже ради эфемерных чувств. Ребенка скрыть получится. Дэрион вел достаточно аскетический образ жизни, так что никто бы не заподозрил, что аристократ растит свое дитя в поместье. Возможно, в дальнейшем возникли бы трудности объяснения, откуда появился ребенок, но Дэрион принял решение со всем разбираться постепенно. Что тогда ему способен дать Гэбриэл?
Омега заметил, как в глазах Гэбриэла вспыхнуло раздражение, но оно сразу же схлынуло. Альфа не был глуп. Он отлично понимал, что Ликон специально его провоцирует, переводя тему разговора.
- Да, я не на одной ступени с тобой, Дэрион, и мне никогда не возвыситься только потому, что я клеймен тобой, - омега вспомнил о своем знаке, красующемся на теле аазимара. – Каждый, кто увидит трехгранную розу, поймет, что я был рабом. Но ты знаешь, что помимо этого я еще был и пиратом.
- Отброс из отбросов, - выплюнул Дэрион, сильней впиваясь в руку альфы, слыша, как тот выдыхает сквозь зубы.
- Верно, ты прав во всем, - согласился альфа, хмурясь как можно сильней. – Я был клеймен, но в душе навсегда останусь свободным человеком, каким был до встречи с Урвином Кейном, взявшим меня в плен. И я никогда не поверю, что тот… ребенок, что у тебя в животе, от первого попавшегося на глаза альфы.
- Отпусти меня, - снова повторил Дэрион.
Он занес ладонь, чтобы ударить Гэбриэла в грудь, но альфа пресек попытку, перехватив руку Дэриона.
- Поэтому Леонэль ничего мне не сказал? – продолжил страстно допытываться правды альфа, видя, как прищуривается от злости омега. – Он не сказал, потому что знал? Ты сказал ему о своей беременности, да?
- Замолчи, - выплюнул огненноволосый. – Я жалею, что сказал тебе о том, что ношу в себе дитя.
- Потому что этот ребенок мой?
- Нет! – прошипел омега, дергаясь в руках альфы. – Это мой ребенок и только мой! Ты… Я… Не посмеешь.
У Дэриона начиналась банальная омежья истерика. Гэбриэл слышал о таких. Каким бы сильным омега ни был, во время беременности без близости альфы у некоторых срывало крышу. Все эти эмоциональные перебои, плохой аппетит, расстройства сна – все это объяснялось банальным отсутствием рядом поддержки второй половинки. Ребенок, растущий внутри, отчетливо ощущал настроение своего папы, поэтому всячески выражал протест против того, что рядом не было альфы. Дэрион не хотел признавать подобное, считая, что его организм просто не готов к беременности. Он сопротивлялся принятию факта своей нуждаемости в Гэбриэле. Тем самым он вредил себе, делая только хуже. Недаром омеге стало легче в присутствии отца его ребенка рядом.
Аазимар порывисто обнял Дэриона, прижав к своей груди. Ликон уткнулся носом в шею альфы, а чужие руки плотно обхватили омегу, не давая ни вырваться, ни отстраниться. Огненноволосый порывисто пытался выбраться из оков, сковавших его. Пленительный аромат альфы кружил голову, одновременно успокаивая бешено бьющееся сердце. От злости почти не осталось и следа. Наступило какое-то эмоциональное опустошение. Омега не обнял Гэбриэла в ответ. Его руки плетьми повисли вдоль тела. Единственное, что себе позволил Дэрион – это дышать как можно глубже, порционно втягивая в себя аромат альфы. Не закрывая глаза, прислушиваясь, омега различал чужое быстрое сердцебиение, дыхание и легкую дрожь во влажном после купальни теле аазимара.
Дэрион понял, что выдал себя с головой, начав сопротивляться, отнекиваясь от того, что Гэбриэл принимал участие в зачатии.
- Я понимаю причины, почему ты никому ничего не сказал, - успокаивающим тоном начал говорить альфа, поглаживая Дэриона по спине. – Я прожил на Островах достаточно долгое время, чтобы усвоить законы, но почему ты не рассказал мне?
Омега хмыкнул:
- Я не собираюсь извиняться, - решительно ответил он. – Этот ребенок был зачат не в любви, а в похоти. Расскажи я тебе о ребенке, что бы было? Я не хотел ставить тебя в положение того, кто должен что-то для будущего сына. Я сам способен обеспечить достойное проживание для него.
- Без должного воспитания альфы? – недовольно проворчал Гэбриэл.
- На тебе свет клином не сошелся, - буркнул Ликон.
- Дэрион! – возмутился Гэбриэл, отодвигая от себя омегу, чтобы заглянуть в его глаза.
- Что?! – проворчали альфе в ответ.
У Дэриона на лице, наконец, появился слабый румянец, а в глазах пропало выражение какой-то грустной безысходности. Зачарованно залюбовавшись полунагом, Гэбриэл обхватил его лицо ладонями, не чувствуя должного сопротивления. Омега замер, нахмурившись, и аазимар, пользуясь моментом, коснулся глубокой бороздки, появившейся меж тонких бровей огненноволосого.
- Я не собираюсь оставлять тебя и ребенка, - строго заявил аазимар. – Я поговорю с Лео.
- Даже не думай, - перебил его Дэрион. – Я догадываюсь, почему он ничего не рассказал тебе, но послал сюда ко мне. Все ради того, чтобы натравить нас друг на друга, выяснить, как мы отреагируем на встречу и неожиданную новость.
- Зачем ему это?
- Просто потому, что он такой, - вздохнул омега, прикрыв глаза, втайне наслаждаясь ласковыми прикосновениями альфы, пальцы которого нежно поглаживали кожу щек. Дэрион не отталкивал аазимара, ощущая невероятное состояние покоя. – Лео любит играть с чужими жизнями. Он прожил на этом свете очень много столетий, и все ему приелось, стало пресным.
- Я найду способ,
