— Немного. Чуть-чуть. А вы можете помочь? — в ее голосе слышалось недоверие, смешанное с затаенной надеждой.
Мне сделалось совестно за собственную ложь, но отступать было некуда, да и имеющийся диплом душеведа отчасти заглушал мои терзания.
— Возможно, — пробормотал я, а потом снял очки и вздохнул с облегчением от того, что облик примы поплыл перед глазами. — Расскажите все с самого начала. Когда вы заметили, что похудели?
— Понимаете, какое дело… — замялась девушка. — Вы не подумайте, что я спятила. Мария наверняка сбежала с любовником, чтобы не отрабатывать контракт, а Ева… Ну да, она якобы худела, но я уверена, что ее отравила та мымра!
— Давайте по порядку. Мария — это Мария Робас?
— Да. Она выступала с этим дурацким танцем и ничего не хотела менять, а наш руководитель, фрон Крауз, настаивал, что надо обновить репертуар. Но у нее на уме были только любовники!
— И что с ней случилось?
— Я уверена, что она притворялась!
— Подождите, как можно притворяться? — не понял я и даже решился вновь надеть очки, внимательно разглядывая Мишель. — Она похудела или нет?
Девушка закусила пухлую нижнюю губу и упрямо выставила вперед подбородок.
— Она подкручивала весы! Уверена! — прима стукнула ладонью по столу так, что жалобно зазвенела посуда, и на нас стали оглядываться. Необъятная грудь опасно колыхнулась, грозя вывалиться.
Признаться, я был в некотором замешательстве.
— Так, давайте еще раз. Если она похудела, как утверждает Ни… — я вовремя прикусил язык, — как утверждают злые языки, то неужели она… ну… ее же должно было стать меньше? Это же невозможно симулировать!
— Вот именно, а я о чем вам говорю! Весы показывали, что она почти ничего не весит, а эта корова по-прежнему едва влезала в наряд!
— То есть весы показывали один вес, а выглядела она на другой?
— Да, и все время жаловалась, как ей сложно ходить и дышать. А потом сбежала, тоже мне — умирающая!
— Хорошо. Пусть так. Ладно, — пробормотал я, рассеянно наблюдая, как циркач раскланивается перед публикой и уступает место для следующего выступления. — А что было с Евой?
— Она заняла место Марии! Рада-радёхонька, только недолго ей музыка играла! — с какой-то странной мстительностью заявила Мишель. — А что она думала? С женатым будет крутить, а его мымра все стерпит? Фрона Рыбальски не из таких!
— Стоп-стоп-стоп! Вы утверждаете, что Ева Деблинг была любовницей Джеймса Рыбальски, а его жена?..
— Угу, Шарлотта Рыбальски. Вы бы видели эту старую шкарпетку!
— Обязательно встречусь и увижу, — пообещал я. — Так вы думаете, что она травила Еву, и поэтому та худела?
В синих глазах появилась неуверенность, Мишель пожала плечами и нервно захрумтела медовыми палочками.
— Не знаю. Я не знаю, худела Ева или нет, но почти наверняка та ее травила!
— Ева взвешивалась? — терпеливо уточнил я. — Сколько она весила?
— Пару раз взвесилась, потом перестала, потому что с весами было что-то не так. Не могла она так мало весить.
— Она тоже уставала?
— Да она была просто лентяйкой!
— И что с ней произошло?
Мишель поманила меня к себе пальцем, и я был вынужден перегнуться через столик к ней поближе.
— Говорят, что она растворилась в воздухе. На глазах у фрона Рыбальски. Только я уверена, что ее… — она понизила голос до едва слышного шепота, и я придвинулся вплотную, — что ее отравила его жена, а тело они вдвоем закопали в саду!
Громкие возгласы ужаса раздались за спиной, и мы едва не стукнулись лбами, разом обернувшись и устремив взоры на сцену. Тот самый фокусник теперь выступал мишенью для метательницы кинжалов — тощей белобрысой девицы в пестрой маске, которая, очевидно, промахнулась и едва не убила несчастного. Он стоял, зажимая руками окровавленное ухо, а яблоко над его головой было истыкано кинжалами. Циркачка отмерла и торопливо согнулась в поклоне перед зрителями, отчего ее яркий наряд заискрился сотнями зеркальных отражений в свете фонариков, а глазам сделалось больно. Я отвел взгляд и тут же об этом пожалел, наткнувшись на опасную близость Мишель.
— О боже… Я уже подумала, что убили кого-то… — испуганно выдохнула она и схватила меня за руку, приложив ее к своей необъятной груди. — Послушайте, как стучит сердце! А мне нельзя волноваться… от этого еще больше худеешь!
Я поспешно высвободил руку, пытаясь справиться со смущением.
— Давайте вернемся к делу, — отодвинулся я от балерины. — Сколько вы сейчас весите?
Я нашел взглядом седую кучерявую макушку Лешуа и двинулся к нему, не переставая размышлять об услышанном. Колдовство? Или все можно объяснить естественными причинами? Мария могла симулировать недомогание и просто сбежать. А вторую девушку могли травить, из-за чего ее самочувствие постепенно ухудшалось, а потом убить, спрятать тело и придумать историю с исчезновением в воздухе. Надо бы наведаться в гости к Рыбальски для очистки совести. А пока я посоветовал Мишель лучше питаться и побольше отдыхать, между делом преподнеся украшение и заверив, что оно будет отгонять дурные мысли во время благочестивой молитвы и медитации. Золотая брошь была выполнена в виде застывшей в прыжке львицы. Прима чрезвычайно расторгалась и бросилась мне на шею, у всех на глазах одарив поцелуем. Я был зол и недоволен собой за этот цирк, зато Лешуа за столиком просто лучился от счастья, что его план сработал.
— Присаживайтесь, профессор Тиффано, — предупредительно встал он и кивнул на седовласого господина во фраке. — Позвольте представить вам бургомистра Франца Маттерниха.
— Очень приятно, — буркнул я, едва сдерживаясь, чтобы не нагрубить обоим.
— Наслышан, наслышан о вас, — хитро сверкнул глазами Маттерних из-под чрезвычайно густых бровей. — Времени зря не теряете, так сказать. Фронляйн Пихлер — пышная штучка, только советую быть с ней осторожней.
— Я не!.. — возмутился я, но вовремя осекся. — Почему осторожней?
— Восхитительное простодушие! — рассмеялся бургомистр. — С корабля на бал, так сказать. Сразу добиться благосклонности той, на кого сам император заглядывается, айда шустрый молодец…
— Какой еще император? — слегка растерялся я, но потом сообразил. — Император Гарлегии? Фердинанд Второй?
— А вы и в самом деле не знали? — удивился Маттерних, подвигая мне чашку с кофе. — Угощайтесь, фрон профессор, для согрева самое то, так сказать. С капелькой леммского рома и щепоткой перца. Очень бодрит. Кстати, фрон Лешуа поведал мне о пикантном столичном напитке. Думаю, винденцам он придется по вкусу.
— Вы о шоколаде? — грозно сдвинул я брови. — Даже не думайте! Это колдовская гадость, которой отравили… ох!..
Лешуа больно стукнул меня по ноге под столом и улыбнулся.
— Не обращайте внимание, фрон бургомистр, это профессор так шутит. У него специфическое чувство юмора. Душеведы — они все такие, — он сделал обидное движение, покрутив пальцем в воздухе. — Но вернемся к делу.
— Не волнуйтесь, сделаем все возможное, — сердечно заверил его Маттерних. — Найдем ваших Вурстов. Возможно, они сменили фамилию, но располагая такими значительными средствами после продажи… Продажи чего,
