— Ее мало. Серы и угля в достатке, а селитры вечно не хватает.
— Так купите.
— Как бы вам объяснить… — замялся мастер. — Селитра образовывается на стенах и полах уборных и хлевов, на голубятнях, но в малых количествах, поэтому…
— Послушайте! — разозлилась я. — У вас что, совсем воображения нет? Взрывами выдуло? Соль!
— Что соль?
— Легенда о Синем пятикнижнике. Льем — морской город. Эту легенду многие знают и помнят, а еще больше из них поверят в ожившее чудовище из нее. Пустите слух, что Неприкая… в смысле, пятикнижник вернулся в наши сны, и единственный способ избавиться от него — собрать его соленый пот, который выступает там, где нечисто, чтоб очистить его в священном огне веры.
Пороховых дел мастер смотрел на меня недоверчиво, на лице верховного подскарбия тоже было написано сомнение. Я сдернула повязку и зло зыркнула на них мертвым глазом.
— Или мне подкрепить слухи? Замариновать кого-нибудь в селитре?
Время стремительно утекало сквозь пальцы. Я была занята, распуская слухи и подтверждая их своими выходками. Горящие фосфорным цветом голуби в ночном небе смотрелись красиво и жутко; на местном кладбище, где хоронили бродяг и преступников, опять пришлось прибегнуть к фосфору, закутавшись в простынку; а на большом скотном дворе, откуда поставляли парную телятину ко столу самого адмирал-губернатора Льема, я за ночь соорудила клетку из ржавых прутьев и подбросила в нее полуразложившийся труп, измазанный в селитре. Слухи стремительно ширились и обрастали страшными подробностями уже без моего вмешательства. Испуганные жители вычищали многолетние выгребные ямы, соскабливали со стен и полов драгоценную селитру и тащили в обитель когниматов, откуда она поступала к Дуду. Его пороховая мастерская работала днем и ночью, заполняя бочонки с порохом, но дело все равно продвигалось недостаточно быстро.
Работу паровой машины мне объяснял ее изобретатель Сальвадор Малсар, которому меня представили как опытного навигатора Ягодку Хаврона. Капитану я запретила пугать команду раньше времени. Разыграть карту со своим чудесным возрождением из мертвых я собиралась непосредственно перед отплытием, уже стоя на борту «Синеглазого Ангела».
— То есть, она абсолютно бесполезна, — подытожила я в конце пламенной речи Малсара.
Он запнулся и уставился на меня с изумленно-оскорбленным видом старой девы, обнаружившей босяка у себя под кроватью.
— Да ты с дуба рухнул, Ягодка? Тьфу! С ее помощью корабль может идти против ветра!
— Для работы гребного винта нужен пар. Для производства пара нужен уголь. Много угля, верно?
— Все дело в цилиндрах, — сконфузился Малсар. — Я уже прикинул, как сделать расширение пара постепенным за счет системы цилиндров и…
— Мы говорим о том, что сделано сейчас, — жестко оборвала я его. — Сейчас угля нужны полные трюмы.
— Но мы везли специи, которые занимают не так много места, и окупают наш…
— А сейчас мы повезем не специи, а кое-что другое. Поэтому убирай свою паровую машину к демонам кощачьим. Мне нужна каждая свободная пядь в трюме.
— А ты кто вообще такой? Чего раскомандовался? Каптайн, это что за фрукт такой?
Кинтаро тяжело вздохнул и нехотя ответил:
— Когниматы. Сейчас они всем заправляют. Верфь по уши в долгах, а они…
— И что? Он не похож на ихнего брата.
— Я вообще-то здесь, — раздраженно напомнила я о своем присутствии. — Когниматы командуют парадом, а я… командую когниматами. Секретное задание, на которое отправится «Синеглазый Ангел», слишком серьезно, чтобы рисковать и делать ставку на твою прожорливую паровую машину.
— Какое еще секретное задание? Я не подписывался на…
— Ты подписался на все ровно в тот момент, когда на борт «Маковея» ступила сиятельная княжна! Хватит мне нервы мотать, делай, что велено!
Малсар побледнел и нервно сглотнул, капитан помрачнел пуще прежнего, но промолчал. Как бы не устроили мне бунт прежде, чем выйдем в море…
— Да не боись! — хлопнула я по плечам обоих и приобняла их. — Наше дело правое. Я бы сказал, святое дело, потому что от всех, слышь, капитан, от всех напастей нас защитит заступница Милагрос. Святой Престол даровал мне величайшую милость, я привез реликвию этой святой, ту самую, что освятила собор в Зевастале, излечила от недуга старца Ирехея, накормила голодающих в Асаде и поразила ударом молнии змеиного колдуна…
Я врала так вдохновенно, как никогда в жизни, словно заранее знала, что, когда и кому сказать. Хотя реликвия заступницы Милагрос у меня действительно имелась, ведь перед тем, как сдаться в руки имперских властей, я отправила ее посылкой брату и велела хранить до моего возвращения. Плотник Малсар недоверчиво скинул мою руку с плеча, оглядел меня с ног до головы, задержал взгляд на пиратской повязке и порванном рукаве рубахи и спросил:
— Ты-то? А с чего тебе такая милость?
— А с того, — перешла я на шепот, — что я считаюсь самым лучшим охотником на колдунов. И команде «Синеглазого Ангела» поручено найти и уничтожить…
Я сделала театральную паузу.
— Кого? — также шепотом спросил Малсар.
— Синего пятикнижника.
Если хочешь пустить слухи, которые молниеносно распространятся, сообщи что-то кому-то под строжайшим секретом. Разумеется, я допускала возможность утечки, но даже представить не могла, что уже на следующее утро проснусь знаменитостью.
Скорее всего, напуганные до усрачки жители Льема, чьи прадеды еще помнили зверства Синего пятикнижника, усмотрели во мне своего защитника. Таверна «Морской поросенок», в которой я занимала крохотную комнатушку под крышей, сразу же стала чрезвычайно популярным местом. На меня приходили поглазеть. Я хотела снять повязку, но видя такой наплыв зевак, решила повременить. В своих неспокойных снах я каждый раз переставала быть собой, превращаясь то в дикого кабана с мертвым глазом, таранящего бесплотную фигуру, то в гигантскую крысу, у которой вместо одной лапы была деревянная нога, а хвост стрелял облачками порохового дыма, то в рой золотых стрекоз, которой тащил за собой огромный невод с протухшей рыбой и человечиной… Я записывала свои планы и соображения, строчила по несколько страниц в день, отчаянно страшась позабыть что-то важное. Или кого-то. Я пестовала свою ненависть к Кысею, как пестуют драгоценный цветок. Мерзавец отказал мне в последней близости! Хорошее быстро забывается, поэтому надо добавить щепотку горечи в блюдо, и тогда его вкус останется с тобой надолго…
— Ягодка Хаврон? — раздался до боли знакомый голос у меня над головой.
Я оторвалась от записей и подняла взгляд на Антона. Он стоял, засунув руки в карманы и чуть ссутулившись, повзрослевший и такой родной, что у меня перехватило дыхание.
— Ты Ягодка? — настойчиво повторил брат и, не дожидаясь ответа, сел напротив. — Надо поговорить.
Вместо ответа я встала и двинулась к двери, кивнув ему следовать за мной. Десятки любопытных глаз провожали нас.
Я выбрала смотровую площадку возле
