— Мне известны легенды о Шестом, — осторожно заметил подскарбий, с едва уловимой ноткой неуверенности. — Однако…
— Можно как-то остановить перерождение? — вдруг перебил его Антон. — Есть способ?
Я не успел ему ответить. В проеме выбитой двери появились знакомые фигуры. Эмиль и князь Тимофей. Последний шагнул вперед и ледяным тоном поинтересовался:
— Это правда, что здесь объявилась Ланстикун? Я требую, чтоб ее!.. — князь осекся, заметив меня.
Его глаза опасно сузились, сверкнув недобрым зеленым огнем.
— Я должен был догадаться, что без вас здесь не обошлось, господин Тиффано, — с нескрываемым отвращением добавил он.
Эмиль дотронулся до локтя своего благородного родственника и перевел его внимание на другой объект ненависти:
— Вот он. Вот Антон Ланстикун! — и указал на юношу.
Князь медленно повернулся и уставился на новоиспеченного светлого вояга. Антон явно понял, кто перед ним, потому что торопливо вскочил со стула и расправил плечи. Вид у него с разбитой губой был не очень вояжеский, но он все равно постарался произвести на тестя положительное впечатление.
— Ты заплатишь мне за то, что сотворила твоя сестра…
Голос князя дрожал от едва сдерживаемой ярости, однако выдержка и аристократическое воспитание не позволили ему сделать то, что полчаса назад сделал я.
— Эмм… Ваше сиятельство… — встрял Джемми Вислоухий. — Я бы хотел обратить ваше внимание на то, что перед вами не кто-нибудь, а светлый вояг Ланстикун.
— Разница лишь в том, что его не повесят, как бродягу, а отрубят голову, как благородному. Я требую, чтобы власти города немедленно заключили его под стражу! Иначе…
— Ваше сиятельство! — вмешался я. — Боюсь, ваша ненависть направлена не на того. Помогите мне снарядить корабль, чтобы догнать ту, кто действительно повинна во всех несчастьях.
Верховный подскарбий заволновался, нарываться на политический скандал ему явно не хотелось.
— Ваше сиятельство! Думаю, сначала нам надо послать за супругой светлого вояга, а уже потом решать…
— Так у него еще и жена есть? — выгнул бровь князь Тимофей. — Что ж… отправится на каторгу как сообщница.
Эмиль закусил губу и вопросительно взглянул на меня. Я медленно покачал головой. Время стремительно утекало сквозь пальцы, а вместе с секундами уплывал и корабль, унося Хриз все дальше и дальше… Куда? За золотом? Что-то подсказывало мне, что она отправилась не только за золотом. Источник. Она знала, где он, а я нет. И это сводило меня с ума. Однако осознание того факта, что мальчишка знал, куда отправилась его безумная сестричка, давало некоторую надежду. Осталось придумать, как его прижать.
— Присаживайтесь, Ваше сиятельство, — вкрадчиво предложил Джемми Вислоухий. — И вы, Ваша светлость, тоже не стойте столбом… в смысле, тоже присаживайтесь. Давайте дождемся госпожу Остро… в смысле, светлую вояжну… в смысле не ту вояжну, ну она тоже теперь Ланстикун… Эмм… Или ее уже можно назвать воягиней? Да уж…
Подскарбий запутался в сложных превращениях имен, титулов и положений, поэтому замолчал. Я воспользовался паузой:
— Ваше сиятельство, я жду. С каждой минутой Хризокола Ланстикун все дальше! Мне нужен самый быстроходный корабль и команда!
Князь тяжело посмотрел на меня, прозелень его глаз сделалась похожей на топкое болото.
— Когда я услышал о том, что произошло на площади, то сразу же отправил гонца в Зевасталь. Скоро за убийцей моей дочери будет снаряжен весь флот княжества.
Повисло напряженное молчание, все обдумывали сказанное. Спустя несколько минут тишину нарушил робкий вопрос отца Васуария:
— Хм… Кто-нибудь хочет кофе?.. Нет?..
— Ваше сиятельство, даже весь флот княжества не сможет остановить Проклятую Шестую, — начал я свою речь, пока ждали прибытия жены Антона.
Князь надменно взглянул на меня, и я поторопился остановить его возражения.
— Не спорьте, просто выслушайте. Вы все меня послушайте. Легенда о Шестом, увы, не просто легенда, это горькая действительность. Я еще раз хочу напомнить, — с нажимом продолжил я, — что один прецедент уже имеется. Это Хризолит Проклятая. Ее действия двести лет назад привели к страшным последствиям. И Синяя война была лишь одним из них. Что может случится сейчас, если мы не остановим Шестую, трудно представить. А теперь несколько слов о перерождении…
Собственно говоря, вся моя речь была направлена лишь на одного слушателя — Антона. Юноша сидел ровно, сцепив пальцы в замок на столе, и глядя прямо перед собой. Однако при моих последних словах он вздрогнул и поднял на меня взгляд.
— Так вот… — я старался говорить, как можно уверенней, однако вся заковыка была в том, что я и сам не знал, что такое перерождение. — Проклятие Шестой заключается в том, что она носит в себе все знание мира, включая и то, что дает ей возможность как колдовать, так и чудить… в смысле, творить чудеса. Каждые двести лет проклятие набирает силу, то есть знания в Шестой накапливаются, как эээ… вода в закипающем котле…
— И? — напряженно спросил Антон, когда я остановился, судорожно соображая, что врать дальше.
— Ну… эээ… Что произойдет в котле, если в нем кипит вода, а крышка плотно закрыта?
— Его разорвет… — закусил он губу. — А что служит той крышкой? Как ее снять?
Я начинал смутно подозревать, что мои неудачные сравнения завели меня куда-то не туда, но отступать было поздно.
— Крышка… это… это… Это ее память, да! — нашелся я, вспомнив ужас отца Валуа на мое сообщение о том, что Хриз стала забывать. — Ну разумеется, это же так просто… Ее память не вмещает всего, вот и…
Антон часто-часто задышал, и я неожиданно понял, что попал в точку. Хриз явно поделилась с братом и своими планами, и своими страхами.
— И чтобы остановить перерождение, чтобы Хриз не забыла, кто она есть, чтобы не исчезла в своих безумных фантазиях…
— Мне нет никакого дела до этой сумасшедшей убийцы, я просто хочу, чтобы она отправилась на костер! — вдруг резко оборвал меня князь, вставая из-за стола и обращаясь к подскарбию. — Господин Вислоухий, я не намерен больше ждать. Я требую, чтобы…
— Нет дела? Ваше сиятельство, в безумных фантазиях Шестой исчезнет не только она сама, но и весь наш мир! Все мы!
— Это все слова! — отмахнулся князь Тимофей. — Эмиль, ты при оружии. Оставайся здесь сторожить этого…
— Папа?.. — раздался голос у него за спиной.
Черты князя исказились в смертной муке, взгляд лихорадочно заметался и замер в одной точке. В нем читалось отчаяние пополам с сумасшедшей надеждой на чудо… Надеждой, которую так страшно разрушить… поэтому лучше не оборачиваться и продолжать верить в то, что…
— Папа!
Князь, словно пловец перед прыжком со скалы, набрал воздуха в грудь и резко обернулся. В дверном проеме стояла Юля. В простом прогулочном платье из светлой ткани, которое не скрывало ее округлившихся форм, она была чудо
