— Фрон Тиффано, — тихо, но твердо заявил казначей, — вояжна Ланстикун…
— Что? — оторопел я. — Как вы ее назвали?
— … официально подала прошение о пересмотре судебного решения церковного суда за номером 1467 от 940 года…
— Это тот приговор, в котором ее признали колдуньей?!?
— … и просила орден представлять ее интересы. И хотя наш орден…
— Чего она добивается?
— … хотя наш орден всегда свято придерживался нейтралитета в любых…
— Вот и держитесь его дальше! Не лезьте!
— … в любых внутрицерковных и государственных конфликтах, однако…
— Однако?!? Вы собираетесь… Оспорить тот приговор?!?
— … помня о равной милости Единого для всех своих заблудших детей, мы не можем отказать светлой вояжне в этой просьбе…
— Светлой вояжне?!? Да она больная на всю голову! Побойтесь бога! Кому вы поверили!
— … тем более, что на судебном процессе и при вынесении приговора сама обвиняемая не присутствовала, а следовательно, не могла себя защитить…
— Господи! Очнитесь! — стукнул я кулаком по столу. — Она же проклятая Шестая!
Казначей наконец осекся и удивленно взглянул на меня, после стащил с носа очки и стал протирать стекла дрожащей рукой.
— Вы знали? — заподозрил я. — Знали!
Он кивнул, не прерывая своего занятия.
— Ее надо остановить! Пока еще не слишком поздно. Она напечатала текст Завета в газете! Понимаете, что случится дальше?
Старик вздохнул и опять кивнул.
— Прекрасно понимаю, но боюсь, фрон Тиффано, что уже поздно. Невозможно остановить бурю. Остается лишь плыть вместе с ней и пытаться не разбиться о скалы. Собственно, этим орден когниматов и собирается заняться. Простите, меня ждут дела. Я могу вам еще чем-нибудь помочь?
Такого удара я не ожидал. Чтобы церковный орден принял сторону сумасшедшей еретички и преступницы?.. Такое мне и в самом страшном кошмаре не могло привидеться. Разозленный, я потребовал у отца Васуария выдать мне пять тысяч золотом наличными и доставить их под охраной в замок. Старик тяжело вздохнул, но согласился — деваться ему было некуда. Я рассчитывал на помощь ордена в организации подпольной типографии, но теперь становилось ясно, что придется выкручиваться самому.
Как поймать Хриз? И что она задумала? Она заявила о себе в открытую, а это было очень тревожным знаком. Как ей удалось переманить на свою сторону орден когниматов? Невольно вспомнились слова казначея про проклятое золото, корабль с которым затонул недалеко от берегов княжества более ста лет назад… А что, если Хриз нашла наследие своей проклятой прапрапрабабки? Да ну нет! Когда бы она успела? А если раньше? Ведь казначей назвал ее вкладчицей… А какая разница, собственно говоря? Раз вкладчица, значит однажды, рано или поздно, она вновь заявится в обитель. Поэтому надо просто приготовить надежный капкан, способный остановить бешеную лису…
— Что она?!? — уставился я на офицера, чувствуя, что сам уже схожу с ума.
— Заявилась в магистрат. Объявила себя невестой Франца-Иосифа. Остановилась в доме бургомистра. В городе ширится паника. Слухи один другого краше. В доме поверенного стена заплакала кровавыми слезами, кто-то видел ожившего пекаря, зверски убитого в прошлом году, где-то украли младенца и принесли в жертву на руинах разрушенного собора… А еще, Кыс, ты только подумай, говорят, что воронья стало немеряно, что небо потемнело от птичьих стай… Титька тараканья, да я за всю жизнь столько подобной чуши не слыхивал!..
— Мне это все не нравится… — пробормотал я и провел ладонью по лицу, смахивая паутину лжи и прикрывая глаза.
— Но раздачу листовок я организовал…
— Офицер, помолчите немного. Мне надо очистить разум и подумать.
— Молчу-молчу. Пойду что-нибудь куховарить. Рыбки немного достал. И еще…
— Идите уже!.. — процедил я.
Но подумать мне не дали. Спустя полчаса в комнату ворвалась Нишка. Вопреки приказу, она вернулась в город с важными новостями, потратив на дорогу всю ночь. Я просил девушку только отослать письмо и остаться в монастыре, чтобы обеспечить поддержку нашему сопротивлению среди церковников, но известия были столь ужасны, что…
— … во всех крупных городах. Никто не знает, что делать. Святой Престол объявил чрезвычайное положение и мобилизовал папскую гвардию…
— О нет!.. — простонал я. — Только не это…
— А Орден Пяти разослал циркуляры о немедленном изъятии всех экземпляров газет…
— Подождите! — вскинулся я. — И в Зевастале тоже? Там тоже напечатали?!? Куда они смотрели?!?
Нишка устало кивнула и встала.
— Но похоже, что никто толком не знает, что делать. Пойду умоюсь с дороги. Мне матушка Ульрика с собой меда дала, майский сбор. Пахнет так, что едва слюной не захлебнулась, пока везла.
Она достала из заплечной сумки и выставила на стол маленький бочонок. Я смотрел на застывшую янтарную слезу на его ободке и не видел ее, не чувствовал запаха, не слышал шагов и слов Нишки. Пустота. Мир рухнул. Война. Теперь ее не избежать. Хриз, что же ты натворила?..
— Кыс, а Кыс? Ну поешь, а? — офицер подсунул мне под нос давно остывшую рыбную похлебку. — Ну не пугай ты нас так, титька тараканья!
— Слышь, а может его водой холодной облить? — шепотом предложила Нишка. — Нас так в монастыре закаляли, сразу вся дурь из головы…
— Дура, да?
— Сам такой. Видишь, не в себе он!
— Вижу… Кыс, ну что ты как маленький? Ну не выйдет твоя поганка бледная замуж за Франца-Иосифа!.. Ну кто ей даст! Мы ее поймаем и тебе отдадим…
— Какое тебе? Под суд надо!.. — заикнулась было Нишка, но получила пинок от сыскаря.
— Да, именно, под товарищеский суд. Кыс, ну хорош пялиться в пустоту!..
— Суд… когниматы… — отмер я, осененный еще одной догадкой. — Суд, на котором ее признают невиновной и восстановят в правах. Вояжна Ланстикун… У вояга Густава были наследники? Нет? У него жена и сын погибли! А Юля? Ее марионетка? Ну конечно! Вот почему она упекла ее в божевильню! Дождалась брака и похитила! А сейчас она заявит права на северные земли!.. Она ведь племянница Густава!
Нишка обеспокоенно пощупала мой лоб, но я отмахнулся от нее и вскочил на ноги, глядя в беспросветную ночь за окном.
— Да… а брак с самоназванным императором Гарлегии откроет ей двери дальше… на юг и восток… Возглавить она собралась? Но для этого ей надо убрать с дороги Орден Пяти… И поэтому она решила развязать войну?!? Вот дрянь!
Я стукнул кулаком по стене и бухнулся лбом в стекло. Офицер крепко взял меня за плечо и силой отвел обратно к столу.
— Ешь! — всучил он мне ложку, а после погладил по голове. — Ёжик ты наш шишканутый, война войной, а обед по расписанию. Ешь!
На меня напала
