— Обратитесь к отцу Васуарию за помощью, — давал я указания девушке. — Соврете, что от матушки Ульрики. Расскажете про положение дел, сгустив краски. Попросите у него содействия в уничтожении листовок. Он должен клюнуть.
— На что клюнуть? — недоумевала Нишка.
— Казначей хочет устроить показное судилище, на котором он сможет оправдать вояжну Ланстикун. Но чтобы оно имело силу, нужно обеспечить присутствие стороны обвинения… Нужен инквизитор. Да… Но лучше не просто инквизитор, а продажный инквизитор!.. Госпожа Чорек… — меня осенила еще одна гениальная идея, — вам придется продать честь. Задорого продать. Вы умеете торговаться?
— Че?!?
А ранним утром следующего дня все опять поменялось. Город лихорадило. Ночью взорвали Крафградскую крепость.
Новости были настолько противоречивы, что я не знал, чему верить, поэтому решил получить сведения из первых рук. Разыскать ротного Хоффмана не составило труда. Пара золотых караульному возле имперских казарм решила вопрос, и через два часа мы с ротным сидели в полупустой кофейне «Золотая роза». Мой осведомитель выглядел плохо, каким-то потрепанным и измученным. Он жадно накинулся на дармовое угощение, а я не торопил его, раздумывая, как бы половчее узнать о произошедшем. Но ротный сам заговорил, торопливо проглотив последнюю плюшку.
— Ночью кое-что случилось в Крафградской крепости. В небе видели светящегося демона, который изрыгал пламя. А потом взорвался… — он замолчал и уставился на меня.
Я понимающе кивнул ему и положил на стол мешочек с золотом. Он ловко сгреб его и допил кофе.
— Так что там взорвалось? — поторопил я ротного.
— Сначала взорвался мост. Поднялась тревога. Через полчаса прогремел еще один взрыв, рядом с тюремными казематами. А потом еще один…
Я потер лоб ладонью и задумался.
— В небе? Демон? Интересно. А тюрьма? Кто там содержался?
Ротный колебался, и я добавил:
— Вы же понимаете, фрон Хоффман, что появление демона — это безумное колдовство? Справиться с ним оружием невозможно. А я могу помочь… если заплатят.
— Ну почему невозможно? Когда дали залп в демона, то он погас и упал.
— И? Что вы нашли?
— Ничего. Должно быть, он свалился в воду.
— А если нет? Если демона подбили, то кто же тогда устроил следующие взрывы?
Конечно, я знал ответ, только гадал, зачем это понадобилось Хриз, и как она это устроила. Ротный пожал плечами и вздохнул.
— Может, вы и правы, фрон Тиффано, потому что тот сумасшедший часовщик испарился прямо из-под носа тюремщиков…
Я похолодел и стиснул в пальцах чашку с недопитым кофе. Зачем безумице понадобился Гральфильхе? Или это не ее рук дело?
— Значит, часовщика держали в крепости?
Ротный кивнул и сгорбился.
— Все думают, что это он вызвал демона, чтобы взорвать имперский хронометр и сбежать. Или то была та… Шестая.
Чашка у меня в руках хрустнула осколками.
— Вот зараза!.. — выругался я, обжегшись кофе, и потянулся за салфеткой. — Да, фрон Хоффман, вы смогли меня удивить. Неужели вы верите в эти глупости насчет Шестой?
Он поднял на меня тусклый взгляд.
— Верю. Я сам ее видел.
— Где?!?
— Во сне…
Винденцы очень любили балы, а балы-маскарады особенно. Даже самые бедные горожане потрудились прикрепить к одежде замызганные карты и нашить масть, чтобы создать праздничное настроение. Горожане побогаче смело облачались в карточных королей и дам, пузатые и степенные выбирали себе наряд туза. Офицер оглядел меня с ног до головы и скривился.
— Ну ты и шут…
— Вы тоже красотой не блещете, — парировал я.
Шутовской колпак, сшитый на скорую руку, получился на редкость неудобным и большим, постоянно сползая со лба и закрывая обзор. Но красно-черная маска, переделанная из старой маски тюльпана, полностью скрывала лицо, и это было самым важным, все остальное можно и потерпеть. Офицеру же вообще пришлось одеться в… даму треф. В дело пошла старая инквизиторская мантия госпожи Чорек, которая едва доставала сыскарю до колен, поэтому пришлось подшивать к подолу оборки из газет. Получилось на редкость безобразно, но обмотанный вокруг головы черный шарф скрывал приметную рыжую шевелюру офицера, делая его совершенно неузнаваемым.
— Вот-вот, твоя поганка со смеху уписается, когда нас увидит, — мрачно согласился Матий.
Я ничего не ответил, вступая в плотный людской поток, который двигался по направлению парка Прастервице. Душный майский вечер был упоен ароматами цветения акации и наполнен стрекотом цикад и отдаленными звуками музыки. Было еще довольно светло, но в парке уже зажглись фонари, чьи огни плавали среди цветущих яблоневых деревьев. Винденцы стекались к центральной лужайке, торопясь занять места для зрелищ и отведать дармового хлеба. Но я направлялся совсем в другую сторону…
Нишке удалось узнать, что экипаж с отцом Васуарием тайно прибудет к западным воротам парка. Я намеревался держаться рядом с казначеем, предположив, что где-то поблизости, рано или поздно, объявится и Хриз, возможно, даже приедет вместе с ним. Зная ее нездоровую тягу к театральщине, я не сомневался, что появление безумицы будет обставлено эффектно и не обойдется без сюрпризов. А кому, как ни казначею самого богатого ордена, представлять светлую вояжну перед публикой? По крайней мере, я надеялся, что Хриз еще не успела спеться с имперцами и не появится под руку с генералом. Пятерка бойцов варда уже ждала меня за воротами с готовым экипажем. Переговоры вести я не собирался, поэтому заранее запасся платком, смоченном в вине, чтобы у самозваной невесты не было ни малейшего шанса заморочить мне голову.
По парку вовсю сновали имперцы, похожие на злых красных муравьев, пытающихся обглодать хлебную крошку. Винденцы отчаянно веселились, как будто бы назло всему миру и войнам, раздирающим его… Танцы… музыка… угощение… циркачи… Циркачи?!? Неприятный холодок догадки пополз по спине. А если?.. Да ну нет! Светлая вояжна не опустится до появления из циркового шатра… Хотя какая из нее вояжна?.. А безумная интриганка еще и не на то способна…
Подъехал и остановился у ворот экипаж с золотой бесконечностью на дверце — отличительный знак ордена когниматов. Времени на колебания больше не осталось. Ставки были сделаны… Я затаил дыхание.
Отец Васуарий степенно выбрался из экипажа, и его тут же окружили имперские мордовороты. Старик презрительно выгнул бровь и бросил:
— Сколько чести к моей скромной особе… Право, не ожидал.
— Обыщите
