— Господин Тиффано, спасибо вам за все… — она явно колебалась, желая еще что-то сказать.
— Прощайте, Лу.
— Погодите… Я не знаю… Это такая глупость, наверное, не стоит вам и говорить.
— Что? — насторожился я. — Вам кто-то задавал странные вопросы? Что-то подозревал?
— Нет, это другое. Сон. Недавно приснился, — она заторопилась. — Будто я вновь в Соляном замке, иду в Белый сад… Темно так, как будто гроза собирается. И ветер сильный. Я подхожу к обрыву, и у меня за спиной вырастают крылья… Они прозрачные, стеклянные или хрустальные… или… не знаю… И тут ветер меня подхватывает, и я лечу… Парю над пропастью… Но тут дождь… Мои крылья тают… и я падаю вниз, все падаю и падаю, падаю, падаю…
— Тише, тише… — обнял я ее, а она продолжала твердить мне в плечо одно и то же слово. — Лу, это просто сон. Забудьте.
— Нет, — со странной убежденностью возразила она. — Это произойдет. Она потеряет крылья и упадет.
Всю ночь я прокрутился без сна. Слова Лу не давали мне покоя. А если Хриз-Любовь соорудила веревочную лестницу и попыталась спуститься по отвесной скале? Или наоборот взобраться на верхние этажи замка? И сорвалась? Я зажмуривался и переворачивался на другой бок, отгоняя страшные видения, но они не уходили. С этой дуры ж станется! Упрямая, как осел! Под утро мне удалось задремать, но лучше бы я и вовсе не спал. Проснулся от собственного крика и ощущения чего-то непоправимого, с колотящимся сердцем и в поту. Сна не помнил.
Экипаж уже ждал. Хмурый отец Валуа напутствовал меня словами:
— Что-то ты подозрительно спокоен, брат Кысей.
— А чего мне волноваться? Я знаю, что Антон не Шестой, но если вам охота гоняться за призраками, воля ваша…
— И поэтому подговорил Милагрос сказать нам неправду?
Я постарался как можно натуральней изобразить досаду на лице.
— Не понимаю, о чем вы говорите.
— Понимаешь, все ты прекрасно понимаешь. Запомни, Орден Пяти еще никому не удалось обмануть. Сиди в своем замке и не высовывайся, иначе отправишься на Янтарный остров, отшельником!
Я низко опустил голову, скрывая улыбку.
— Но мне же будет позволено… иногда выбираться в Винден по делам?
— Зачем это?
— Дела лечебницы… и другие… Кстати, я бы хотел пригласить профессора Бринвальца погостить в замке, это возможно? И послать приглашение профессору Адриани… Моим будущим пациентам нужны самые лучшие душеведы.
Отец Валуа лишь раздраженно махнул рукой, мол, делай, что хочешь, и захлопнул за мной дверцу экипажа. Мы уже собирались тронуться в путь, но тут я высунулся и спросил:
— Кстати, а где отец Георг? Я думал, он придет попрощаться или…
— Он занят. Езжай уже!
Я шел по мосту к воротам замка, едва сдерживаясь, чтобы не перейти на бег. Тревога росла снежным комом с каждым шагом. Страшные картины мелькали перед внутренним взором, сменяя одну другой. Встретивший меня воевода Дюргер был спокоен и безукоризненно вежлив с моими сопровождающими.
— Никаких происшествий в мое отсутствие? — спросил я, и голос предательски дрогнул, выдавая волнение.
— Никаких, фрон, — поклонился он.
От сердца немного отлегло. Двоих братьев Ордена разместили со всеми удобствами в северном крыле, а я извинился и сразу же, не переодеваясь, направился в библиотеку.
— Как она? — спросил я, едва за мной и воеводой закрылись двери библиотеки.
— Хорошо, — он немного поколебался и добавил, смущаясь, — ток вот жрет много…
От сердца отлегло.
— Здоровый аппетит — это хорошо, — улыбнулся я.
— А давеча Спирьку-то подстерегла в оранжерее, — продолжал докладывать воевода. — Лопатой его шандарахнула и попыталась деру дать. Но мои орлы ее скрутили, вином напоили и обратно в клетку засунули.
Я откинулся в кресле и прикрыл глаза, слушая обстоятельное повествование воеводы Дюргера о моей пленнице.
— Записки с грязной посудой все-то нам отправляла, — хмыкнул он в усы, — как вы, фрон, и говорили, но окромя меня их читать-то никто не читал… Вон, лежат…
Я неохотно открыл глаза и уставился на целый ворох скомканных листов, испещренных почерком безумицы. Неугомонная зараза. Мне ужасно захотелось ее увидеть.
— А сейчас что делает?
— Ну так… Она в кладовой все запасы выжрала-то…
— Что? — ужаснулся я.
По моим прикидкам, продовольствия в кладовой должно было с лихвой хватить на несколько месяцев, а прошло всего две недели.
— Дык да, я ж говорю, много жрет… Вот мы и стали ей не только ужин спускать, но и завтрак с обедом… А так-то она сейчас обжи… то бишь, обедать изволит…
Я нахмурился. Странный аппетит Любови стал меня пугать.
— Переоденусь и навещу ее.
Переход к той половине замка, где содержалась пленница, был намерен обвален взрывом и замурован, чтобы никто из досужих гостей или церковников не сунул туда носа. Воевода так все устроил, что о тайном ходе знали только рабочие, которых он специально нанимал в другом городе, и пара бойцов его варда, которым можно было всецело доверять. Для остальных же… Юго-восточная половина замка была закрыта на ремонт. Я спустился по узкой лестнице и отпер тяжелую дверь. В лицо пахнуло влажным земляным духом. Никого. По оранжерее как будто ураган прошелся. Ни единого плода, даже все веточки с деревьев были обломаны, ободрана кора.
Я миновал Белый сад и спустился по лестнице, стараясь ступать едва слышно. Завернув за угол и увидел ее. Сердце забилось как сумасшедшее. Она стояла на балкончике, вцепившись в перила, и что-то разглядывала внизу. Темная фигура и горящие на солнце волосы.
Я вгляделся внимательно, пытаясь поймать некую странность в ее образе, но тут она меня услышала. Повернула голову в мою сторону, прищурилась. Я вдруг растерялся, совершенно не зная, что ей сказать. Безумица молчала, и я молчал, как дурак.
— Любовь… — наконец вымолвил я и шагнул к ней.
Она попятилась от меня. Надо взять себя в руки.
— Надеюсь, Любовь, — возвращая себе насмешливый холодный тон, сказал я, — вы нашли пребывание в моем замке для себя удобным?
И тут она подобрала с пола камешек и швырнула в меня. Я легко увернулся.
— Вот не надо злиться! У меня не было другого выхода!
Она наклонила голову, разглядывая меня, потом задумчиво пробормотала:
— Настоящий?..
Я сообразил, что она погрязла в своих видениях и перестала различать, где явь, а где бред ее воспаленного сознания.
— Настоящий! — рявкнул я.
И тут она, к моему ужасу, взобралась на перила и застыла, балансируя на них.
— С ума сошла? — заорал я и хотел было броситься к ней, но она предупреждающе выставила вперед руку.
— Еще шаг — и я полечу… — совершенно серьезно сообщила она.
— Люба… Хриз… пожалуйста, успокойся, — помертвел я. — Слезь оттуда. Я сделаю все, что ты скажешь.
— Нет, Тиффано, поздно. Время вышло.
С этими
