Посол, не проронивший за все время ни слова, неожиданно обратился к Лидии:
— Ваше лицо мне кажется знакомым… Где я мог вас видеть?
Она беспечно пожала плечами.
— Так знамо где, в Восточном квартале, я там у ваших частенько покупаю рисовое печенье, уж больно вкусное. Только я вас не припомню, простите, вы для меня все на одно лицо… Кстати, а у вас печеньки такие есть? Вы поищите, вдруг найдете…
Я сосредоточился на том, чтобы сохранить невозмутимость, чтобы не случилось, даже если Лидии вдруг вздумается голышом поплавать в бассейне. Что с ней делать, я буду думать позже, когда мы отсюда выберемся.
Расторопные слуги уже успели принести чайные принадлежности и усадить посла. Уль Джен остался стоять рядом с повелителем, его взгляд был темным и непроницаемым. Специально для Лидии раздобыли то самое рисовое печенье и подали другие сладости. Я лихорадочно соображал, что делать.
Разумней всего было прямо сейчас покинуть посольство или хотя бы выпереть отсюда безумицу, которая уже нацелилась на тарелку с печеньем. Но надо было решить вопрос с гаяшимцами и не допустить дипломатического скандала.
— Великородный гаш-и-ман Сы Чин, — начал я, — смиренно прошу вас простить и меня, и мою спутницу.
Святой Престол южного обряда ни в коем случае не хотел оскорбить вас, просто некоторые меры предосторожности, предпринятые нами, должны были послужить исключительно на благо общему делу.
Кстати, когда придет профессор Адриани, рекомендую незамедлительно проводить его сюда, чтобы он смог меня увидеть и убедиться, что все в порядке. Иначе… у него может сложиться превратное представление о ситуации, которым он незамедлительно поделится с монсеньором…
— Че? — оторопела Лидия, не донеся печенье до рта.
— Вы второй раз смогли меня удивить, достопочтимый Тиффано, — неожиданно мягко проговорил Уль Джен и кивнул в сторону лысого недоразумения. — И, кажется, не только меня…
— В этом мире никому нельзя доверять, поэтому я позаботился сразу о нескольких путях отступления. Но давайте приступим к делу. Я еще раз прошу прощение за поведение моей спутницы, увы, госпоже Чорек не хватает воспитания, но уверяю вас, она не хотела вас оскорбить…
— Действительно, что возьмешь с глупой женщины… — протянул маш-ун, испытующе глядя на Лидию.
Та засопела и завозилась, угрожающе нахмурив брови, даже печенье в сторону отложила.
— Одну минуту, я все-таки сделаю внушение своей спутнице, чтобы она нам больше не мешала, — я поднялся и потянул за собой под локоть Лидию, отводя ее в сторону.
— Если вы только посмеете еще раз открыть рот, то я… — зашипел я, притянув ее к себе.
— То че?
— Хватит чекать! Вы переигрываете, это уже не смешно. Молчите и просто улыбайтесь, иначе, Единым клянусь, когда выберемся отсюда, я вас придушу… и в ближайшем сугробе прикопаю.
— Силенок-то хватит, а? Тоже мне, нашелся.
— А если вы будете умницей и не пророните ни слова, то я… — замялся я, с отчаянием вглядываясь в серебро ее глаз, — то я вас поцелую. Сразу, как выберемся. Так что вам решать.
Я отпустил Лидию и вернулся на место, не дожидаясь ее ответа. Маш-ун снисходительно заметил, не сводя с нее глаз:
— Ваша спутница, кажется, растерялась.
— Она нас больше не побеспокоит, уверяю вас. Итак, я бы хотел вернуться к делу, — я решил более не размениваться на любезности. — Святой Престол южного обряда ведет дознание по факту смертей нескольких человек. Ваш сын, достопочтимый посол, стал одной из жертв колдовского воздействия неизвестной природы, поэтому я сейчас обращаюсь к вам, гаш-и-ман Сы Чин не как к послу великого ханства, а как к отцу. К отцу, который потерял сына. Помогите мне найти его убийцу. Я уверяю, что память вашего сына не будет запятнана грязными слухами и домыслами, однако здесь и сейчас мне нужна вся правда о нем. Без увиливаний, недомолвок и двойных смыслов. Пожалуйста, прошу вас.
Я замолчал, и молчание длилось достаточно долго, нарушаемое лишь хрустом печенья, которое упрямо уплетала Лидия, словно в отместку за вынужденное молчание.
— Что же вы хотите услышать, достопочтимый Тиффано? — наконец очень тихо сказал посол, но его голос звенел от злости так, что было слышно в дальнем углу Чайного павильона, где мы сидели. — Как я мечтал, что мой сын станет правителем Сайшинских владений? Как я согласился скрепить союз между нашими странами и принять в невестки чужеземку, вашу княжну, неприученную к нашим обычаям и покорности мужчине? — его взгляд презрительно скользнул по Лидии, которая перестала жевать печенье и сидела молча. — Как в ответ ваш князь вероломно обманул нас, тайно устроив помолвку обещанной моему сыну княжны с одним из северных воягов? Как моего сына убили, а потом еще посмели обвинить в мужеложстве? И после этого вы обращаетесь ко мне, как к отцу? Я — политик, и как политик, я признаю, что проиграл. Но как отец… Мне нечего терять, все, ради чего я жил и работал, уничтожено, растоптано, смешано с грязью. Мой род некому продолжить. Назовите хоть одну причину, по которой я должен оставить вас в живых…
Лидия обеспокоенно зашевелилась, и я накрыл ладонью ее руку и сжал.
— У вас есть дочь, — медленно проговорил я, припомнив все, что рассказывал мне кардинал о после. – Неужели вы не хотите ради нее…
— Дочь от безродной! От безродной наложницы. Вы хотите меня оскорбить?
— Нет, простите. Но вы сейчас говорите именно как политик, а не как отец. Потому что отец любит своих детей вне зависимости от пола или происхождения их матери. Я искренне соболезную вашему горю, однако смиренно прошу взглянуть на ситуацию с другой стороны. Со стороны человека… нет, не человека, бездушной твари, демона, завладевшего человеческой душой. Он убил вашего сына. И он продолжит убивать, он не остановится. Вы можете погубить нас, в ответ Святой Престол допустит огласку нелицеприятных подробностей о вашем сыне, далее последует разрыв дипломатических отношений. Вы знаете об остальных жертвах? Сын адмирала Мирчева и сын княжьего казначея. Верные князю люди, которые тоже жаждут справедливого отмщения за смерти своих детей. Но вместо того, чтобы объединить усилия в поисках убийцы, начинаются политические игры. К чему они приведут? К дворцовому перевороту, мятежу, стычкам, войне?.. Больше крови, смертей и хаоса, в котором никто уже не будет искать колдуна, его некому будет остановить. Кому это выгодно? Только ему…
— Красивые слова, достопочтимый Тиффано, — холодно ответил посол. — Но я не верю в такую удобную для вас версию о колдуне. Я не верю.
Маш-ун обеспокоенно склонился к послу, прошептав ему что-то на ухо.
— Не верю!
