Нищему собраться, только подпоясаться, и уже минут через десять уходим на восток, на соединение с нашими. Впереди идут все боеспособные разведчики, а вот в арьергарде, плетётся наша инвалидная команда, «битый, хромой, да грабленный». И хоть мы и затрофеили немецкую пароконную повозку с боеприпасами, всё равно тяжелораненого капитана Алексеева несём на руках, так как движемся в темноте, да ещё по бездорожью. На просёлок выходить стрёмно, можно нарваться на фрицев. Расстояние в километр, до ближайшего заболоченного леска мы проходим примерно минут за двадцать и, «перемахнув» через грунтовку, занимаем оборону на северо-западной опушке. Неспособных воевать раненых, оттаскиваем поглубже в лес. Их не так и много, за исключением ротного, двое с простреленными ногами, один ранен в обе руки, ещё один сильно контужен. Тяжелораненых и лежащих в отключке было больше, но кто-то как я, оклемался и пришёл в себя, а двое совсем отмучились, причём заметили это только перед самым уходом, так что даже не успели бойцов похоронить, а просто закидали ветками.
До высоты на которой засели наши, нам нужно пройти ещё километр и всё лесом, но там идёт бой, и соваться под дружественный огонь — дураков нет. Ночью все кошки серы, так что решаем прикрыть, обороняющим высотку бойцам, левый фланг. С тыла у них лесное озеро, а вот по лесу можно подобраться практически к самым подступам, и не факт, что там сильно большое прикрытие. Поэтому четыре ручных пулемёта и один ротный миномёт с приличным запасом боеприпасов, послужат неплохим подспорьем в обороне опорного пункта. Мы бы конечно не отказались, занять позиции на самой высоте, но вышедшие на контакт ещё засветло разведчики, еле унесли ноги от бешеной махры, которой везде мерещились диверсанты, тем более во вражеском тылу. А вести переговоры с теми, кто сначала стреляет на голос, а потом на любой подозрительный шорох, совсем не айс. С моей покалеченной рукой воевать в общей цепи не получится, поэтому встаю командиром расчёта к миномётчикам, для корректировки огня.
Нам повезло, причём целых два раза. Сначала «горячие немецкие парни» решили попробовать сбить батальон с высоты, ударив в лоб уже штурмовыми пехотными подразделениями (а не сборной солянкой из тыловиков), а когда это у них не вышло, то обойти защитников высоты по лесу. Но нарвавшись на кинжальный огонь четырёх наших эмгачей, поддержанных миномётом и стрельбой из карабинов и автоматов, бросили это грязное дело. Тем более можно было, приняв на пару километров вправо, спокойно, без лишних потерь отойти на юго-запад или на запад, вдоль берега реки. А потом мимо высоты пошли конники из 53-й кавалерийской, прорвавшись к нам с востока. Один полк ударил вдоль шоссе на север, а два других на северо-запад, окружая противника и отсекая ему все пути отхода. Так что если большая часть 26-й пехотной дивизии, успела выскочить из намечающегося котла, то вот 6-й пехотной не повезло, и её всё-таки окружили в лесах и болотах, прижав к берегу реки Ельша, в треугольнике: село Крутой Ручей, деревня Дёгти, и деревня Толкачи.
Про окружение я узнал гораздо позже, а пока, отбив атаку противника, готовимся к очередному натиску, которого так и не дождались. Зато дождались «ходоков» из батальона, а потом и «ездюков» из кавполка. Что те, что другие, оказались нашими знакомыми. И если первые были из той самой части, которая пробивала нам дорожку в немецкий тыл, то вторыми были капитан Задорожный с компанией кавалеристов из своего эскадрона. Я не оговорился, просто человек подрос в звании, и вместо трёх квадратиков, в его петлицах стало по одной шпале. С капитаном мне всё же удалось перекинуться парой фраз, но уже после того, как все заинтересованные стороны договорились о взаимодействии.
— Товарищ капитан, разрешите обратиться? — подхожу я к нему, когда он собирался вскочить на своего коня.
— Обращайтесь, товарищ… Сержант? Доможиров!? Артиллерист!
— Здрав будь, Задорожный. — Не изменяя традиции, негромко приветствую его я.
— И тебе не хворать, — сжимает он мою ладонь. — Ранен?
— Да. Поломали меня. А вы в какую сторону направляетесь? А то километрах в двух на запад отсюда, немцы отступают неслабой такой толпой.
— У меня приказ. Разведать дорогу на посёлок Полосы и перекрыть противнику пути отхода.
— Ну, разведать то вы разведаете, а вот насчёт перекрыть одним эскадроном, пупок развяжется. Да и уже до вас всё разведано. Мы тут с утра воюем.
— Тогда показывай что тут и где, а то пехота дальше своего бугра ничего не знает. — Достаёт Задорожный свою карту.
— Вот смотри. Если вы пойдёте даже вдоль дороги на северо-запад, то по любому нарвётесь либо на засаду, либо на заслон немцев, потому что хорошо получив по рогам, они скорее всего ждут нашего наступления с этой стороны. Тем более здесь расположены узости между болотами. А вот если вы ударите на запад, то застанете гансов прямо на марше, со спущенными штанами. Так как никаких узких мест тут нет, а чтобы перекрыть пять километров дороги, это надо минимум полк посадить в оборону. А кто тогда отступать будет?
— Ну и мне ведь не обязательно бить в одно место, — развивает мою мысль капитан, — достаточно обстрелять противника из пулемётов и карабинов, а потом отскочить и ударить в другом. А так как сейчас ночь, да и усилили меня… — Начинает размышлять вслух комэск.
— Спасибо! Сержант. — Жмёт он мне руку и, вскочив в седло, с места в карьер мчится к
