«Ослина» Дом украл норковые шубы. Он слишком много болтал. «Я граблю меховые магазины. Я трахаюсь с Сэлом Минео. Я имею в жопу Рока Хадсона».
Его дружок явно грустил и притворно побранивал Дома. Промышлял он сутенером проституток-трансвеститов.
Уэйн и Барби наблюдали за ними.
Дом принимал вызовы. Его дружок распределял заказы. Полдень — клиентов хоть отбавляй. Сонни купил норковые рукавицы. Норковый бандаж и наушники.
Какой-то писака спросил:
— Меха краденые?
Сонни немедленно ответил:
— Мозги у тебя краденые, а меха мои.
Еще один писака поинтересовался:
— А почему вы не боретесь за гражданские права?
Сонни ответил:
— Потому что у меня нет железной задницы.
Журналюги заржали. Уэйн заржал. Барби вышла на площадку и принялась глотать таблетки. И запивать, жадно глотая «Севен-ап» из бутылки.
Уэйн вышел и направился к ней.
— Пит скоро вернется. Стоит ему уехать, как ты тут же глотаешь «колеса».
Барби отступила на шаг:
— На себя посмотри, прежде чем осуждать других.
Уэйн подошел к ней:
— Посмотри на тех, кому мы продаем.
— Это ты посмотри на меня. Я что, похожа на шлюху-наркоманку, созданную вашим зельем?
— Смотрю. И вижу морщины, которых не было год назад.
Барби рассмеялась:
— Еще бы. Я пятнадцать лет якшаюсь с уголовниками!
Уэйн отступил на шаг:
— Ты уклоняешься от разговора.
— Нет. Просто хочу сказать: я знаю эту жизнь лучше тебя — потому что дольше в ней варилась.
— Скажи это Питу. Он не поверит, но все равно скажи.
Барби подошла ближе:
— Это ты повязан с ними, не я. Повязан — и все еще не знаешь, как с ними работать.
Уэйн подошел к ней совсем близко. Так, что они столкнулись коленями. Уэйн почувствовал запах ее мыла.
— Ты просто злишься — оттого, что тебе нет среди них места.
Барби отступила на шаг:
— Тебе придется делать такое, с чем ты не сможешь примириться.
— Может, уже пришлось.
— То ли еще будет. Может, ты станешь делать штуки и похуже — исключительно ради того, чтобы доказать: я могу.
Испытание.
Четверо торчков, которые не хотят платить. Коллекторский дебют Сонни.
Торчки оккупировали подвал церкви. Поселились там самовольно — на правах скваттеров. Их пастор кололся демеролом.
За рулем сидел Уэйн. Сонни чистил ногти карманным ножичком и прихлебывал виски. Западный Вегас жарился на солнце. Народ плескался в детских прудиках и зависал в машинах — там были кондиционеры.
Уэйн сказал:
— В Сайгоне я убил цветного.
Сонни ответил:
— А я замочил белого в Сент-Луисе.
Вот церковь — неприглядного вида строеньице, обшарпанное, как после пескоструйной обработки. И — с ума сойти — неоновая вывеска! Руки, сложенные в молитве, и кресты. И Иисус, бросающий игральные кости.
Они припарковались и побрели к двери подвала. Подобрав ключ, открыли дверь и вошли.
Увидели четверых наркоманов — те балдели на автомобильных креслах, явно свинченных со старого «кадиллака». Увидели ложки и спичечные коробки, шприцы и жгуты для вен, пакетики с порошком и белые следы.
Стереосистема и пластинки — сплошные церковные песнопения.
Торчки откинулись на сиденьях — ловили Дерматиновый Приход. И тут они увидели Сонни и Уэйна. Захихикали, заржали, завздыхали.
Уэйн сказал:
— Давай.
Сонни свистнул и затопал ногами. Сонни ворвался в страну Дерматинового Прихода.
— Даю вам, ублюдкам, десять секунд на то, чтобы покинуть храм Божий и заплатить нам долг.
Один торчок захихикал. Его приятель почесался. Второй приятель хмыкнул. Третий зевнул.
Уэйн включил стереосистему, вытащил пластинку из конверта и поставил на нее иглу. Взвыла восторженная музыка — хорал Кроудэдди, ни больше ни меньше.
Уэйн сказал:
— Пошел!
Сонни пнул кресла и вытряхнул из них нариков. Те поплюхались на пол и принялись извиваться и повизгивать — прощай, Дерматиновый Приход.
Сонни выдал им пинка. Сгреб за шиворот — и снова расшвырял по полу. «Уронил» им на головы автомобильные кресла.
Они завизжали и закричали. А когда пошла кровь, взвыли.
Сонни отвесил каждому по оплеухе и вывернул им карманы. Повыбрасывал найденный там мусор. Один вывернул карманы сам. Второй принялся умолять о пощаде.
Сонни поднял его в воздух — и швырнул на пол. Пнул и наклонился, чтобы послушать его мольбы.
Сонни встал и улыбнулся. Подал знак Уэйну. Звук хорала все нарастал. Уэйн вырубил стереосистему.
Сонни с улыбкой сказал:
— Еще весной Уэнделл Дерфи держал проституток-нелегалок в калифорнийском Бейкерсфильде.
80.
(Бон-Секор, 22 июля 1965 года)
Вот и катера — из тех, что сдаются напрокат: тиковый корпус и мощные моторы.
Сорок стапелей — тридцать из них пусты. Значит, тридцать катеров занято.
Пит спустился на пристань и посмотрел на стапель № 19. Вот он, «Отлив». Метров пятнадцать в длину, высокий фальшборт.
Славное суденышко — мачты и просторный грузовой трюм. Отполированный до блеска металл.
На палубе возился человек. Среднего роста и комплекции, лет сорока с небольшим. Он заметно хромал.
Жара стояла невыносимая. Влажность почти сто процентов. На небе сгущались тучи. Мобайл-Бэй — сущая дыра — рыбацкие магазинчики да толпы зевак.
Пит бродил по пристани. Нашел стапель № 19.
Он отследил звонок Джейн. Прилетел на место и навел справки. «Отлив» принадлежал некоему Дейву Берджессу. Он сдавал судно напрокат. Был знаком кое с кем в Новом Орлеане. Все просто как дважды два. «Д» и «Б». Дейв Берджесс и был Дэнни Брювиком.
Он подкупил копа и проверил распечатки телефонных переговоров. Просмотрел телефоны. Брювик оказался осторожным парнем и звонил с таксофонов — прямо на берегу.
Звонил в том числе и Карлосу. Частенько звонил. За последний месяц — четыре раза.
Пит подошел к стапелю. Берджесс чистил рыболовные крючки. Пит ступил на палубу. Брювик поднял глаза.
Слегка дернулся. Немного подался вперед. Ага — ружье для подводной охоты, надо бы повнимательней.
Брювик потянулся за ним и схватил его. Вцепился в рукоятку. Пит ударом ноги выбил ружье. Брювик выругался. Пит подошел к нему, подобрал ружье и вышвырнул его за борт.
Брювик сказал:
— Т-твою мать!
Пит приподнял подол рубахи,
