Его руки приобняли меня за плечи, попавшиеся под них кристаллы рассыпали тонкий звон. Так и пели, не умолкая, в такт рывкам. Ленточки платья бились, оглаживая бедра, несколько штук трепетали там, где не следовало, там, где мое тело ощущало его…
Это длилось долго, став почти мучительным — пока я снова не вскинулась к нему с ложемента. Только после этого было завершение, последнее, долгое, почти судорожное его движение.
И вкус губ Скевоса на моих губах, приправленный солью.
Мы ужинали под звездой, опрокинутой нам на головы. Невидимая пластина, протянувшаяся между ложементами, после команды Скевоса исчезла. Сбоку выплыл столик без ножки, уставленный коробочками и кубиками с вином. Блеснул, поймав зеркальной поверхностью алый свет — и скользнул к нам, зависнув в воздухе между ложементами.
Я перебралась к себе. Дрожащей рукой приняла кубик с вином, молча предложенный Скевосом. Глотнула. Терпкая сладость прокатилась по языку, смывая соленый вкус. Его вкус.
Сидеть лицом друг к другу неожиданно оказалось даже интимней, чем лежать лицом друг к другу. Может, из-за красного света, гладившего кожу и голову Скевоса. А может, я просто опьянела от вина…
— Скевос. — Выдохнула я после нескольких глотков.
Его рука, протянувшаяся к одной из коробочек, замерла в воздухе. Брови шевельнулись, собираясь к переносице.
— Скев. — Поправилась я. — А какой сейчас год? Если считать не от вашего Великого Исхода, а скажем… скажем, от Рождества Христова? Ты вообще о таком слышал?
Рука Скевоса выбрала из коробки на столе тонкий ломтик, отправила его в рот. Ответил он, только прожевав:
— Вообще-то слышал. Одно из первых летоисчислений человечества… сейчас, если не ошибаюсь, идет две тысячи девятьсот восемьдесят третий год по древнему календарю. Ищешь провалы в своей памяти?
— Уже нашла. — Коротко ответила я.
Значит, с того момента, как я провалилась в яму за аркой моего дома, прошло девятьсот шестьдесят семь лет. Почти тысяча.
Ты Древний Рим, Наташка, подумала я горько и торжественно. Исторический уникум. И в этом веке так же уместна, как средневековая монашка в веке двадцать первом. Особенно если ей не повезло — и она перенеслась прямиком в квартал красных фонарей, где-нибудь в Гамбурге…
Скевос, глотнув вина, поинтересовался:
— Мне позволено будет узнать, какой год ты помнишь последним?
— Две тысячи девятьсот восемьдесят второй. — После легкой заминки ответила я.
И подумала — год провала в памяти это не страшно. Это даже может пригодиться, если потребуется что-то объяснить. Попросила:
— Можно, мы не будем больше говорить об этом?
— По крайней мере в этом… — с какой-то леденящей ласковостью сказал Скевос. — Я могу не торопиться. Ещё вина?
Я послушно приняла протянутый кубик. Зажевала ломтиком чего-то волокнистого, с привкусом сладко-перченного мяса.
Дальше мы молчали — меня вдруг потянуло в сон, и я едва успевала ловить рукой частые зевки. Скевос ел и пил молча, глядя на меня и наклоняя голову то так, то эдак. То ли его тоже клонило в сон, то ли с разных ракурсов я менялась.
Те несколько часов, что остались после возвращения на «Быструю» до следующего прыжка, я проспала в своей каюте. С милостивого позволения Скевоса, объявившего, что ему нужно поспать перед завтрашней работой.
— Протяните руку, госпожа Скевос Калирис. — Пропел на чуть искаженном русском голос корабельного интеллекта. — Сейчас вам под кожу будет введена информ-капсула, подтверждающая, что вы состоите во временном браке с господином Скевосом Калирисом, капитаном Звездного Альянса. Брак без обременений и обязательств, исключительное право расторжения принадлежит только одной стороне, господину Скевосу Калирису. Брак заключен на борту торгового рейдера «Быстрая», действителен на всех мирах. Информация о заключении брака будет отправлена на Орилон на ближайшем сеансе связи, который состоится через ноль целых двадцать восемь сотых галактического часа…
— Левую. — Подсказал Скевос.
Сам он уже стоял рядом, вытянув перед собой правую руку. Я вскинула левую ладонь, которая повисла в воздухе рядом с его предплечьем. Сверху, из потолка рубки, спустился гибкий манипулятор. Клюнул сначала его запястье, потом мое.
Боли не было, но осталось замороженное ощущение — словно под кожей надулся крохотный пузырек.
— Вот и все. — Заявил Скевос, разворачиваясь и подхватывая мою ладонь.
Потом поцеловал запястье как раз там, где появился бугорок. Потерся губами, заставив меня ощутить мгновенный зуд под кожей.
— Как ни жаль, но теперь ты свободна от меня на ближайшие пять дней. Мне придется заняться полетом и проверкой навигационных показаний. От Фогенс-Лула прыгать пришлось без расчетов, поэтому мы несколько отклонились от курса. Это нужно исправить.
Пять дней безделья, подумала я. И напомнила:
— Ты обещал информацию. Ваш язык, ваши миры, вирусы…
— Обратись к интеллекту корабля. — Нетерпеливо приказал Скевос.
Взгляд у него уже стал каким-то чужим, отдаленным. И все время соскальзывал с моего лица на стены рубки, где по-прежнему горели звезды.
— Просто спроси, что хочешь, в любом из помещений. Интеллект ответит. Ты теперь зарегистрирована на «Быстрой» как лицо, которому разрешен доступ к некоторым группам данных. Конечно, не ко всем…
И, выпустив мою руку, сказал быстро, предвосхищая мой следующий вопрос:
— Какие именно группы данных тебе доступны, узнаешь сама, опытным путем. Я буду рад видеть тебя в своей спальне, куда собираюсь забегать для сна — но настаивать на этом не буду. Иди, мне нужно работать…
Он уже разворачивался к ложементу, больше меня не замечая.
Я вышла из рубки, спустилась по лестнице всего на один ярус, и спросила на русском, зачем-то вскинув взгляд к пролету над головой:
— Интеллект? Как мне к тебе обращаться?
— Вы можете выбрать любое обозначение или кодовое слово, госпожа Калирис. — Тут же ответил женский голос. — Регистрационная форма на ваше имя открыта, я готова к работе
