— Вызывали? — высунулся из нее бодрый старичок с короткими, манерно завитыми белыми от пудры волосами и задорным, старомодным, торчащим над высоким лбом хохолком, как у веселой декоративной птички. Его сопровождали многочисленные студенты, сидели и на козлах, болтались как лакеи позади на подножке, ехали следом за каретой, взгромоздившись на груженый ящиками с оборудованием воздушный лихтер.
— Да, мы звали вас, мастер Глюк — ответил, приложил руку к груди, поклонился маркиз, памятуя о скверном характере искуснейшего профессора и преподавателя политехнического факультета Университета Гирты — самого престижного учебного заведения в герцогстве.
— А, Борис, это вы! Вас что, опять позвали прочесть молебен над поломанной машиной? — язвительно крикнул старичок и засмеялся собственной шутке диким истеричным смехом — ну показывайте, что там у вас случилось!
И, развязно поклонившись маркизу прямо из салона, показал длинным старческим пальцем вперед. Ментор Лирро в очках и с перекошенным от ненависти лицом мрачно ударил вожжами, и кони помчались в ворота герцогского парка, устремились в сторону герцогского дворца, где профессору и его ученикам предстояло явить все свое мастерство, чтобы открыть бронированную высокотехнологическую дверь.
— А у нас точно нет в арсенале той артиллерии, как у Мильды? — поинтересовался маркиз у князя Мунзе, когда маршал Тальпасто оставил их, уехал на позицию к собору Христова Пришествия — бросить пару залпов на Гамотти зажигательными или фосгеном…
— Это решает сэр Август — покачал головой князь, сморщил лицо — если не стреляют, значит либо не время, либо действительно нету.
Вместе с князем они поднялись на второй этаж в штаб, где подошли и встали на некотором расстоянии от принимающего доклад от одного из своих людей графа Прицци. Тот сообщил, что захват дома депутатов прошел успешно, что участники учредительного собрания, которое пытались организовать в попытке захватить власть в городе депутаты графа Гамотти и герцога Ринья, арестованы и несколько человек из них, как он и приказывал, повешены. Сказал, что мятежники вытеснены обратно на северный берег, и что майор Тинвег договорился с комендантом Фаскотти о перемирии. Что через мост выпускают всех, кто желает покинуть северные районы города до того, как те подвергнутся массированному артиллерийскому удару химическими и зажигательными боеприпасами, который, в случае отказа сложить оружие, будет нанесен пред самым штурмом, вечером.
— Я же говорил вам — слыша эти слова, кивнул, тихо обратил внимание князь Мунзе, толкнул локтем маркиза.
— Справляетесь Борис? — закончив с докладами, подозвав его к себе, осведомился граф Прицци, и прибавил с едва заметной улыбкой — все для вас и светлейшей леди Вероники. И я все еще злодей?
— Я этого не говорил — мрачно, сквозь зубы, ответил маркиз — в любом случае, без вас, Август не будет вообще никакой Гирты.
От дальнейших рассуждений он благоразумно воздержался. Не стал больше требовать от него ответов и граф: к нему уже спешил армейский капитан в черном ветеранском берете, что принес вести с восточного направления от генерала Вритте. С радостной улыбкой сообщил, что разрозненные отряды колонны Ринья, частью бежали и укрылись в лесу, частью перешли на сторону законной леди-герцогини. Что мятежный герцог объявил всем своим отступать к башне барона Тсурбы, где он намерен держать оборону и ждать некоего очень важного события, после которого он твердо намерен победить и как муж родной сестры покойного Вильмонта Булле, по праву занять герцогский престол Гирты.
* * *Наступал вечер. Распогодилось. Выглянуло солнце, расцветило небо холодным и пронзительным сентябрьским рыжим цветом. Радостно заиграло на куполах церквей, крестах, флюгерах и шпилях. На шлемах, остриях пик и гордых, высоко поднятых, расшитых золотом и серебром боевых знаменах и вымпелах.
Под торжественную и мрачную музыку полковых оркестров, положив на плечи длинные мечи и копья, маршировали отряды. У мостов и на южном берегу реки шли спешные приготовления к приступу. На палубах судов суетились матросы и гребцы. Готовили на спусках к воде, на набережной в устье Керны, напротив крепости Гамотти у Университета и на рыночном привозе, перед дворцом Булле, у понтонов и каменных пристаней к десанту плоскодонные речные лодки и лихтеры. Сигналя черными флажками, чтоб не стреляли, порожняком подходили к вражеской стороне реки, забирали всех, кто хотел покинуть северные районы, перевозили их на южный берег.
Выходя через калитки в воротах, по мостам, взвалив на спины узлы с наспех собранным добром, толкая перед собой многочисленных нерасторопных и шумных детей, бесконечным плотным потоком переходили через реку, покидали свои дома целыми семьями обеспокоенные уже облетевшим всю северную Гирту предупреждением об обстреле химическими и зажигательными снарядами жители. Военнообязанные мужчины, ополченцы и дружинники с бессильной досадой сжимали оружие, кривили напряженные лица, тяжело прощались с женами, родителями и детьми, напутствовали их, тяжело смотрели им вслед. Многие находили повод, чтобы покинуть свои отряды, прятались, бежали к реке, оставляли на берегу оружие и доспехи, прыгали в воду, плыли к южному берегу.
Капитан оперативного отдела полиции Александр Кноцце следил за порядком, властно и непоколебимо заложив руки за спину, стоял посреди моста спиной к запертым воротам. Подняв подбородок, обреченно, но твердо, смотрел в глаза стоящему напротив него, несущему вахту с противоположной стороны, облаченному в полные доспехи злому длиннобородому барону Кристофу Тинвегу.
Без десяти семь вечера качнулись стрелки электрометров. Зазвонили телефоны, огласили своим внезапным треском учреждения, комнаты и кабинеты. На секунду мигнул и тут же снова погас свет. Все в надежде подняли головы к сводам арок, недолго ли. Но надежда была ложной.
— Он тут — обреченно сообщила рыжая Лиза. Они с бароном Визрой, Фарканто и остальными изучали планы подвалов и карты подземных коммуникаций города. Было душно. Ториевые колпачки газовых ламп в мутных зеленоватых плафонах, подвешенных к шлангу, оперативно прокинутому по техническим крюкам под бетонным потолком, горели жарким калильным светом. В соседнем зале ярко пылал, бил в глаза электрический свет. Там работал мобильный стабилизатор, летели искры, пахло грозой и жженым железом. Профессор Глюк громко крикливо ругался, каркал как ворона, отдавал распоряжения студентам, что под его руководством ломали стену, ставили заряды для взрывных работ, пилили дверь. Дальше по коридору рабочие в защитных масках крошили кувалдами бетон. Пережигали арматуру страшно и громко шипящим автогеном.
— Парталле? — уточнил барон Визра — что это еще такой за тип?
— А кто же еще? — всплеснула руками, ответила ему рыжая Лиза — изделие двадцать один сто три. Сенатор наш, самый главный тут, кто же еще. В Министерстве отвечает за Лансу, Бергет и Гирту. Ты что, вообще с луны что ли свалился?
В штаб со срочным докладом явился лейб-инженер, сообщил, что над башней барона Тсурбы зафиксирована
