— Как Господь наш Иисус Христос пролил за нас кровь на кресте, так и мы проливаем нашу кровь в знак верности Его Евангелию Нового Завета — произнесли они клятву перед железным Распятием, преклонили колени и перекрестились.
Эльса Гутмар и Натали Тальпасто перевязали своим мужчинами руки, и граф пригласил всех обратно к столу, Пескин прочел предшествующую трапезе молитву.
— А говорили, вы тут пьете кровь — уже к концу ужина, допивая очередной фужер вина, заявил полковник Тальпасто.
— Да ну — отнимая ото рта трубку с длинным чубуком и выдыхая дым, улыбнулся, ответил ему граф Прицци и прибавил — кровь пьет острое железо, а я предпочитаю портвейн.
Через несколько дней после событий багровой ночи во дворец явился лично министр Динтра, провел совещание в герцогской министерской гостиной, а по окончанию позвал с собой рыжую Лизу, Фарканто и капитана Форнолле, продемонстрировал огромную коробку на заднем сиденье своего черного ипсомобиля. Двое кавалеров с трудом вынули ее из салона и занесли в трапезную на первом этаже.
— Вот вам новый агент безопасности, взамен ваших червей — указал ладонью министр, предлагая внучке самой ее открыть и посмотреть что там, внутри. Когда же она заглянула в нее, ее восторг был неописуем: в коробке спала огромная, с длинной-предлинной шерстью бело-рыжая лиса. Вернее на лисью была похожа только голова с длинной острой мордой, передние лапы и уши с кисточками. Все остальное представлял собой огромный, жесткий и длинный меховой шлейф. Когда руки девушки коснулись ее, чтобы погладить, она открыла огромные темно-карие глаза и, распахнув пасть, зевая, вылетела из коробки. Сделав плавный вираж, заскользила по воздуху, разливая вокруг себя восхитительный горячий аромат чистого звериного меха.
— Наша самая передовая разработка — жестом подозвал ее к себе, почесал за ухом, министр — радиус мультиспектрального наблюдения и идентификации до трех километров. Она не перехватывается и не контролируется, может сама управлять морфами и гибридами. Посмотришь потом все инструкции, я дал тебе доступ к ней. Как наиграешься, положи спать. Расчесывай ее, а будешь плохо за ней следить, я заберу ее и придется вам снова заводить червей.
— А чем ее кормить? — уточнил капитан Форнолле, сверяясь со своей прозрачной пластинкой.
— Ее не надо кормить — ответил министр — все, мне пора, время.
Тихо шурша длинным мехом, воздушная лиса сделала еще один плавный круг по залу и улеглась воротником новой хозяйке прямо на плечи, укрыла ей спину своим длинным бело-рыжим шлейфом, закрыла свои блестящие, радостные глаза и притихла.
Уже у дверей ипсомобиля, когда никто не слышал, министр взял за руку внучку, строго заглянул в лицо, коснулся мордочки воздушной лисы и сообщил.
— Это твоя младшая сестра, вы с ней одной серии. Ты была такой же, но не помнишь этого, так что будь с ней аккуратной, учи ее. Какой ты ее вырастишь, такой она и станет. Она пока маленькая, еще ничего не умеет, но если очень рассердится, может обойти блокировку и что-нибудь дестабилизировать. Так что никому не позволяй без присмотра общаться с ней, тем более Веронике.
* * *— А разве Вас не убили? — ехидно спросил у барона Тсурбы профессор Глюк, встретив его в ректорской, когда тот зашел, чтобы уточнить регламент и расписание цикла лекций по теме «Лечение проникающих ранений брюшной полости», которые ему предстояло читать в этом семестре студентам-медикам.
— Меня? — с мрачной вялой насмешкой бросил эксцентричный аристократ-ученый — это всё завистники, типа вас, мастер Глюк, и злые языки.
Он раскрыл папку, которую ему выдал секретарь и, стремительно и ловко пролистав ее своими длинными тонкими и жилистыми, как у пианиста или хирурга, пальцами, повел бровью, сказал как будто сам себе.
— Леди Мария Прицци желает принять участие в семинаре. В качестве кого интересно?
— Патологоанатома разумеется! — еще более ядовито засмеялся над собственной шуткой профессор Глюк и вошел к ректору в кабинет.
— А. У нее доклад по прикладной медицине — расцепил слипшиеся листы, уточнил барон, пожал плечами вслед уже не слушающего его собеседника. Поудобнее поправил свой плащ-крылья, намотал на шею толстый черный шарф из плотной колючей шерсти. Спустился во двор и, придерживая полы своих длинных черных одежд от задувающего через просвет между домами, с реки, ветра, направился в сторону корпуса биологического факультета, где в самой просторной аудитории, в клетке страшно билось чудовище, вздрагивало, вскрикивало при каждом громком звуке, билось о стены, сгорая в бессильной ненависти. На подоконнике сидела полосатая серая кошка, отворачивала мордочку, махала хвостом, недовольная его шумным поведением. Бездельник Коц стоял на стремянке, протягивал провода под серыми сводами, крепил светильники. Студенты-первокурсники заносили в помещение, с грохотом расставляли стулья, двигали столы. Два сросшихся между собой каннибала, черный и белый плакали в четыре глаза в печальной злобе и обиде, но вдоволь насмотревшимся на их уродство, насмеявшихся над ними, студентам было уже не до них. У них было еще много дел: на вечер был объявлен открытый семинар с демонстрацией этого жуткого монстра, пойманного после багровой ночи в лесу егерями и привезенного в качестве экспоната для исследований, в Гирту. Времени оставалось немного, а надо было еще успеть закончить все приготовления, пока не пришел, не накричал, требовательный и строгий профессор.
* * *Принцесса Вероника встала со своего рабочего кресла. Вокруг нее на столе, на тумбочке и на подоконниках лежали горы папок и бумаг, которые требовали ее немедленного рассмотрения, но у нее больше не было сил чтобы заниматься ими. За окном было темно от заливающего Гирту осеннего дождя, часы на стене показывали семь вечера. Герцогиня подошла к окну, взялась за подоконник, сжала пальцы. На ее лице, как часто бывало когда никто не видел, отразились безмерная усталость, злость и изнеможение. Облаченная в длинное черное платье из плотной ткани и ярко-рыжую пелерину с оборками и багровой летной, завязанной бантом на груди, в черных туфлях на высоком каблуке и яркой алой заколкой в волосах она выглядела нарядно, торжественно и обреченно одновременно. Кусая губы, она смотрела на свое отражение в стекле. Готовые заплакать от ненависти и обиды, колючие и озлобленные глаза человека на грани отчаяния и полного морального истощения смотрели на нее, с той стороны окна из дождливой пелены.
Дверь открылась, маркиз Дорс молча, без спроса вошел в кабинет. На его плечах был мокрый плащ, одежда отсырела от скачки по залитым дождем улицам Гирты. Сегодня он избил молодого оруженосца, который по глупости сказал какую-то малозначительную ерунду, непонравившуюся маркизу. Постоянно инспектируя объекты Гирты и проведение мероприятий и работ, он очень устал и был зол на всех, но увидев
