На обратном пути, свернув с проспекта, дошел до собора Иоанна Крестителя. Пересек площадь и, продемонстрировав дежурному подвеску лейтенанта полиции Гирты, зашел в поместье владыки Дезмонда. Узнав, что Борис Дорс у себя, поднялся по широкой каменной лестнице на третий этаж, в апартаменты маркиза.
Племянник епископа, лежал на постели в смежной со своим кабинетом комнате. Такой же просторной, отделанной темными блестящими деревянными панелями, только обставленной по стенам шкафами и с большой кроватью напротив входной двери. Служанка, или келейница, крепкая высокая женщина лет тридцати пяти с печальными глазами и толстой русой косой, ходила по комнатам кругами, подметала, подвязывала шторы, как будто от нечего делать, наводила порядок в спальне и кабинете. Укрывшись толстым одеялом из разноцветных шерстяных ромбов, Борис Дорс лежал, откинувшись на подушке. С мрачным, больным и растрепанным видом, явно выказывал недовольство ее присутствием, кривился, с досадой прикрывал локтем лицо, но молчал, ничего не говорил.
В комнатах было свежо. Пахло чистой водой, как после уборки, и осенней свежестью. Высокое и просторное с фигурно вырезанными оправами стекол окно спальни было распахнуто. Снаружи зеленела густая листва стоящих во дворе лип, огораживала комнату от посторонних взглядов из окошек домов напортив, погружала залу в приятную зеленоватую темень. В изголовье кровати маркиза, на высоком столике, рядом с книгами и блокнотами, стояли горячий фарфоровый чайник с меховой шапочкой, чтоб не остывал, из головы черно-бурой лисы, фужер и расписанный мистическими символами массивный черный ларец с отделениями для сушеных трав из которых готовят отвары для лечения. Слегка поклонившись и приложив ладонь к груди в знак приветствия, Вертура молча вошел, снял плащ, положил на его на спинку кресла поверх украшенного крестом плаща Бориса Дорса и молча подсел к изголовью постели.
Маркиз яростно скривил лицо, не сдержался, рассержено крикнул служанке выйти, и когда она, покинув его комнаты, закрыла за собой дверь, в голос заявил.
— Марк, она была тут! Вот прямо рядом, в этой комнате, прямо здесь… — изо всех сил стараясь говорить сдержано и сухо, но при этом закрыв лицо руками, заверил он друга — она пришла ко мне, но это был просто сон, этого просто не может быть…
Тяжело вздохнув, отняв руки от лица, он по привычке протянул ладонь, чтобы детектив налил ему горячего напитка.
Вертура глянул на рецепт что лежал тут же на столе, смешал в фужере отвар из трав — малины, ромашки и календулы, добавил чая и сиропа шиповника, как прописал доктор и подал маркизу. Тот поднялся на локте и залпом выпил.
— Нет, серьезно, ну не бывает такого! Наверное, я тогда просто опять напился… — снова откидываясь на подушку в болезненном изнеможении, закатывая глаза, поводя из стороны в сторону головой, не выдержал, счастливо заулыбался, бросая на Вертуру быстрые взоры, словно намеренно пытаясь заинтриговать его, заставить пойти на расспросы о таинственной встрече, заявил племянник епископа.
— Леди Вероника — опустив глаза, продемонстрировал плащ маркиза детектив.
— Да, она пришла такая, села в это кресло — выставив перед собой руки и, демонстрируя ладонями, начал рассказывать Борис Дорс — смотрела на меня… Такая неприступная, холодная и гордая, я думал, она сейчас ударит меня, или еще хуже, начнет извиняться за то, что случилось. Но ей не за что извиняться, это все было просто омерзительно, а я постоянно веду себя как глупый влюбленный мальчишка, даром, что почти сорок лет. Марк, вы не поверите, но это безумие, одержимость. С тех пор, как я тогда увидел ее, когда мы с ней танцевали этот вальс на галерее дворца Булле под белой апрельской луной, с тех пор, как я впервые коснулся ее руки и преклонил колено перед ней, я не нахожу себе покоя. Я думал это всего лишь дурная страсть, и она пройдет, что все изменится… Но это из-за нее мы с Модестом бежали в Мильду, как тогда бежали от Андреса Прицци, потому что я трус, и я всегда бегу и прячусь от всех… Мы пили у сэра Бифиса весь май, ну помните тогда, вместе с вами, сэром Гарфином и сэром Колле и этим как его… Бездельничали, гуляли по улицам. Я же вам рассказывал тогда, а вы тоже все пытались сказать мне, что вы поссорились с какой-то никчемной девкой… Я думал, это глупое, бесполезное путешествие меня спасет, но нет же. Я вернулся в Гирту работал, по службе объездил все герцогство, думал поможет, выветрит эту дурь, но ничего не помогло все также, все одно и то же в голове… Хотя в дороге и за важными делами и отвлекаешься от тоски и мечтаний, я ничего не могу с собой поделать. Я думал, что со смертью Лилии, моей жены, никогда ничего в моей жизни больше не будет… Но это все как наваждение, как чары, вы понимаете меня Марк? Тогда в лесу, когда вы с Анной пришли сказать мне, чтобы я явился к шатру леди Вероники… Это все просто злые козни Леса! Испарения проклятых, политых идоложертвенной кровью камней… Это просто чудовищно, невыносимо. Я простыл, я болен, у меня в голове пожар, у меня трясутся руки, я не могу связать двух слов, а вчера она приходит сюда, чтобы отдать мне этот паршивый плащ, садится рядом со мной, вот в это самое кресло, хватает меня за руку, о чем-то, о чем не помню, говорит. Потом встает, смотрит в окно. Нет, так не бывает. Просто не бывает… Марк, скажите мне, что мы просто очень сильно напились на охоте и это был всего лишь сон, очередная пьяная фантазия. А если это все было взаправду, то она просто пришла лишний раз поглумиться над тем какой я неудачник и дурень. Марк, убедите меня в этом.
— Не думаю — сдержанно покачал головой детектив, демонстрируя лежащую рядом с бутылкой и цветастым деревянным ларцом с травами багровую шкатулку с черным драконом к крышке, в которой на алой бархатной подушечке лежали переливающиеся на свету большие, словно бы наполненные жидким живым огнем пилюли — это же какое-то современное лекарственное средство?
— Доктор сказал, все шло к воспалению легких… — взялся за лицо руками разочарованный тем, что Вертура не хочет играть с ним в мужскую игру со сладостными обсуждениями какая девица кому нравится, маркиз — …и она принесла их мне… А я в таком виде…
— Если она приходила к вам, она придет снова — заверил его
