Ему не отвечали, но и не прерывали. Даскин, что разместился напротив инспектора, обнимал навалившуюся на него Еву, хлопал ладонями по ее полным рукам, кривился, без всякого стеснения насмехаясь над этой бесполезной, излагаемой от нечего делать и большого ума лекцией. Мариса зевала, и только Вертура иногда машинально говорил «ага», когда Фанкиль обращался к кому-нибудь за подтверждением, слушают его или нет. Впрочем, казалось, это ничуть не смущало рыцаря, который все говорил и говорил так, как будто слушая самого себя, упиваясь собственными знаниями и речью.
— Лео, прекратите! — наконец вяло отмахнулся от болтовни коллеги, утомленным этим бесконечным монологом, инспектор — мы уже поняли, что вы хуже демонов. И богословие у вас через математику и человек не венец творения, и машины вам предпочтительнее, чем люди, и смерть у вас обратима и науки ваши, как магия, сам черт ногу сломит…
— Никакой магии! — возразил Фанкиль — все дело в возможности к принудительному изменению квантовых операторов в пределах…
— Лео, раз вы такой трансгуманист — глумливо посоветовал Даскин, которого Ева окончательно вдавила в угол своей широкой спиной — вставьте себе выключатель громкости и крутите!
Хельга Тралле, что сидела рядом с инспектором, быстро просматривала подшивку каких-то заполненных мелким, малоразборчивым рукописным текстом листов, не принимала никого участия в общении, подняла от записей голову и внимательно посмотрела на полицейского, отчего тот устыдился, опустил глаза, уткнулся Еве в ее растрепанные жесткие волосы, с силой задул в них.
— Ну на всякую чертовщину и нужен остро заточенный стальной крест — передернул плечами, ничуть не смутился Фанкиль с наглым видом человека, наслаждающегося тем, насколько окружающие раздражены его поведением — есть угрозы, мы с ними боремся. А что до технологий, так мракобесие это когда считают, что религия противоречит науке. Впрочем, та же наука это прежде всего опыт и эксперимент. А сколько невинных жертв врачебных ошибок, ложных теорий и предрассудков докторов легло в основу современных медицинских наук и методов лечения? Без счета. И никто не же не жалуется, что до антибиотиков раны лечили ртутью, а кровопускание было средством от всех болезней. Так что не надо тут. А то, что когда-то считали, что градобитие и буря это кара Божия, так разве с тех пор что-то изменилось? Подходящей научной теории просто не было. И всего-то, элементарный опыт, демонстрирующий инерционную модель вселенной. Богословие на пальцах, смотрите.
Он раскрутил свою кружку с ювом, вызвав в ней мутный водоворот, а когда тот приобрел достаточную скорость, сунул в него кончик ножа лейтенанта Турко, создал срыв потока с пеной.
— Никакой магии и предрассудков. Все рассчитано заранее. И идущие вокруг нас химические. И физические процессы и наши действия, все включено в пространственно-временной массив. Если бы мы были в этой кружке, то могли бы сколько угодно гадать об этом водовороте и никакая квантовая физика, никакие формулы, описывающие процесс, никогда бы не раскрыли нам истинных причин и изначальных предпосылок, которые так и остались бы для нас на уровне слепых гипотез и беспочвенных предположений. Так что наука это просто наука. Мы имеем право на то, что мы можем. Другой вопрос, что есть заповеди и положения церковных соборов и им надо следовать. Есть конечно в нашем бытие пара противоречий… Например кулуарное мнение, что программа Репликации полторы тысячи лет назад была результатом работы Архитектора, который как-то повлиял на протоавтоматы, чтобы они приняли это решение. Он намеревался заполучить еще некоторое количество душ в аду, но мы христиане и, похоже, у него все вышло не совсем так, как он хотел. Впрочем, не нам судить о вреде или пользе этого явления. Если бы на то не было Воли Божией, я полагаю, по какой-либо причине этого бы не случилось…
— То же самое говорил и Эрсин — угрюмо заметил детектив.
— Эрсин может говорить все что угодно — обстоятельно ответила Хельга Тралле, закрывая свою папку с документами — это его работа. Обладая неким опытом, с помощью утрирования и импликации, он может выстраивать любые теории, которые по своей сути, имея в основании некие частично верные предпосылки и даже правильные логические выкладки, будут иметь неверный вывод. Например, может ли Бог создать такой камень, который сам же не сможет поднять. Из чего в обоих случаях следует вывод, что Бог не всесилен.
— А что по этому поводу говорит богословие? — утонила Мариса. Им с Вертурой и Ингой не хватило места у окон, и они сидели с торца стола на подвинутой из соседней секции скамейке, что теперь загораживала проход между столами, мешала посетителям заведения проходить.
— На этот вопрос отвечает математика, теория множеств, а не богословие — ответил за куратора полиции Фанкиль. Он потянул руку к ранцу в котором они с Ингой принесли кота и положили его рядом с Вертурой, достал из бокового кармана блокнот и вставленный в обрезанное гусиное перо грифельный стержень, чем потревоженный кот был очень недоволен, быстро начертил несколько слов, продемонстрировал Хельге Тралле формулу, внимательно, выжидающе глядя на нее, задал вопрос — а является ли слово «все», действительно всем, или нет? Входит ли в него только то «все» что Бог может или «все», чего он, в том числе и не может?
— То, что вы говорите Лео, это самореференция — ответила она без тени улыбки, и, не разворачивая к себе лист, не глядя, быстро начертила справа налево, кверху ногами под строчкой Фанкиля так чтобы было видно рыцарю, короткую формулу, похожую на математическую —
