Можно сказать, что я нашел себе первого и единственного друга. После него я и не искал других.
Таким было детство Войты Враны: в свете телевизора, где носились привидения в простынях и лились реки бутафорской крови.
К тринадцати годам я выучил все фильмы Прайса наизусть, а также все его радиопостановки и интервью. Одна его фраза запомнилась мне больше других:
«Я не играл монстров, я играл людей, вырвавшихся из рук судьбы, чтобы отомстить…»
Никогда не понимал, почему, но, казалось, что эта фраза – обо мне. Такое чувство необъяснимого родства, знаешь…
Став старше, я как мог пытался приглядывать за матерью, но она была птица вольная. Тетка уже давно махнула на нас рукой и даже перестала приезжать. Она только просила меня звонить, «если будет совсем плохо, ну, ты понимаешь».
Молиться тоже не помогало. С каждым годом это казалось все более бессмысленным. Какой прок говорить в стенку? Если мне никто не отвечает, зачем я вообще обращаюсь? Бог – плохой слушатель.
Попутно я стибрил свой первый компьютер: просто влез в открытое окно чужого дома. И увлекся программированием. Я был самоучкой по жизни во всем, что делал. Я стал жить в Сети, особенно полюбил торчать в даркнете. Там сидели хакеры, которыми я восхищался. Мне всегда нравились такие люди… трикстеры, у которых за спиной либо кукиш, либо шоколадка.
А мать перешла с кокаина на героин, и все полетело к самым злым чертям. Героин отрезал ее от мира, и из красивой, хоть и спившейся женщины она превратилась в ходячую рухлядь. Сначала она его нюхала, потом уже стала колоться. Мама продала почти все, что было. Она, может, и меня продала бы, но никто не брал. Я подрабатывал грузчиком, официантом и еще бог знает кем, а она воровала у меня деньги на новую дозу. А когда я ловил ее и отбирал свои жалкие накопления, била меня и орала, что я желаю ей смерти.
Покупая героин на улице, никогда не знаешь, чем его разбавили и какова его действительная концентрация в пакетике. Каждый раз я думал, что сейчас у нее будет передозировка и это конец.
Но конец наступил чуть позже, чем я ожидал. И узнал я о нем не так, как следовало бы.
Она пошла искать деньги на очередную дозу у каких-то своих знакомых. Все они тусовались в одном известном клубе, где можно было найти как и школоту, прорвавшую фейсконтроль, так и всякие пожившие отбросы.
Мать добыла свою дозу, и она оказалась последней. Инъекция была сделана в туалете клуба. Как, ты думаешь, поступили люди, когда заметили, что женщина странно мечется по углам?
Правильно, Рут. Они засняли это на телефон и слили в Сеть с подписью: «Нереально! Бомжиха помирает от передоза!»
Все ли в порядке с миром, где заблеванный и обделавшийся человек при смерти – это зрелище покруче звездопада?
Я увидел видео в Интернете до того, как его удалили. А потом домой привезли и тело. На нормальные похороны денег не было. У нас вообще ничего не было.
Школу я к тому времени уже бросил.
В этот миг я решил, что Войтех бесполезен, он живет в мире своих гротескных ужасов. Тогда поднялся занавес, и появился Винсент.
Через пару дней я пришел в этот клуб, намеренно повредил проводку и устроил поджог. Сгорело все, включая троих человек; не знаю, кто они были. Я снял пожар на телефон и выложил в Сеть с подписью: «Гори-гори ясно, чтобы не погасло».
Я не играл монстра, Рут. Я им даже никогда не был. Я просто вырвался из рук судьбы и зажег факел. Глядя, сколько просмотров набирают все эти извращенские любительские видеорепортажи (в том числе и мой), понял: людям во все времена нужны хлеб и зрелища. Надо не просто что-то делать: надо это показывать.
Мы живем в мире визуальных извращенцев, которые хотят видеть, как давят котят, как умирают от передоза наркоманы и режут себе запястья подростки. Люди любопытны, и я даже не могу их в этом упрекнуть.
Раз я стал частью этого, то тоже буду показывать то, что хочу.
Сначала я взламывал сайты известных газет за скверные и предвзятые репортажи, потом – системы фирм, которые плохо платили налоги или ставили опыты на зверушках… Я все выворачивал наизнанку, записывал об этом веселые и скабрезные видео и разливал их по Сети. Наша жизнь – реалити-шоу. Люди хотят быть причастными ко всему, что сокрыто от них завесой тайны, закона или морали. Но те, кто смотрит или просто показывает, – трусы. Они копят в себе ненависть, злобу и через жестокое видео чувствуют удовлетворение.
Я хотел сместить акценты, показать, где истинное зло, заставить людей смотреть не на мелкую озлобленность, а на системное, институциональное насилие, царящее по всему миру, помогать задумываться об этом, пытаться менять мир. Мы живем в злобной помойке, где дерьмо копится из года в год.
Выглядит так, будто я был информационным Робин Гудом: обличал и выводил на чистую воду. Однако этика хакера предписывает находить пробелы в системе, чтобы доказать админам, да и всему миру, что ни одна система не может быть полностью неуязвимой.
Как видишь, я пошел дальше. Уничтожал данные, заражал гигантские сети самописными вирусами, обрушивал серверы или же похищал конфиденциальную информацию, делая из этого шоу. Встречай самого известного анонимного видеоблогера Урануса.
Мои видео принесли мне всемирную славу. Смотрите: вчера была компания, а сегодня ее нет. Потому что Уранус решил стереть с лица земли все, что есть на их сервере, а заодно опустошить их счет.
Попутно я проворачивал много темных заказов и уже давно перестал нуждаться в деньгах.
Я думал, это моя борьба, Рут. Но спустя три года такой жизни понял, что не хочу сражаться, ибо конца у этой битвы не будет.
Я нашел для себя другой смысл, сокрытый от меня ранее. Его осознание стало чуть ли не откровением. Это перекликалось с мертвым Войтехом, молящимся за свою непутевую мать и мир во всем мире.
Мне, оказывается, просто нравится выводить все из строя, видеть, как летят винтики и шурупы, как горят дома, вплоть до металлического каркаса, как распадаются финансовые империи и взрываются дутые авторитеты. Разрушение – особая форма искусства. В нем виден первичный замысел Создателя за секунду до того, как я превращу его произведение в пыль.
Стоит ли говорить, что я не просто отрицал Бога – я пытался уничтожить все, что он якобы создал! Потому что хреновый из него
