Сколько Саид ни спал, ему было мало. После того, что с ним случилось на Перекрестке, он предпочел бы впасть в анабиоз на десяток лет. Но на следующее утро его разбудил тычок Нико.
– Э-э-э!
Видно, это вместо «доброго утра».
– Отвянь… – только и выдавил Саид.
– Давай воскресай. Надо думать, что делать дальше. И жратвы нет.
– Где Фидель? – спросил он, присев на диване и осторожно ощупывая свой нос в компрессе.
Нико возмущенно фыркнул:
– Первый вопрос по пробуждении сразу о телке!
– Мы вчера ночью говорили, – проигнорировал его реплику Саид. – Она сказала тебе о своем… хм… шестом чувстве? Что Винсент жив и, скорее всего, так и остался в «Прометее»?
Губы Нико слегка дрогнули, и на лице забрезжила детская радость, но он себя сдерживал. Иногда боишься хороших новостей, ведь если это неправда, бывает в два раза больнее.
– Она вроде как это… ощутила… через интерьер здешний.
Нико обвел глазами обшарпанную полупустую комнату: диван, стол с тремя компьютерами и гору каких-то газет в углу.
– Типа… она чувствует хозяина через вещи? – наконец спросил он. – Ну да, он тут жил иногда. Хотя вообще Винсент жил чуть ли не по всему миру…
– Не знаю, можешь выпытать у нее на досуге механизм отслеживания жизненных показателей других людей, – зевнул Саид. – Так где она?
– Вышла за сигаретами. Но как он мог выжить?!
Они отправились на кухню, хотя от их вчерашнего похода в магазин осталось не много. Часть продуктов они тупо растеряли после инцидента, а остальное Нико съел ночью на пару с Фидель. Остались только шоколадная паста и та самая пицца с анчоусами, которую никто не собирался есть.
За окном было тусклое октябрьское утро. С их этажа виднелись деревья близлежащего маленького парка и еще какие-то новостройки.
Нико воткнул ложку в банку с пастой и поставил ее перед Саидом. Это был самый нелепый завтрак в его жизни, хотя в детстве он мечтал, что будет питаться одной «нутеллой». А Нико, судя по шоколадному пятну на щеке, уже приступил.
– Ты вчера видел ее сон? – задал Саид первый вертевшийся на языке вопрос.
– Ну да, – нервно хмыкнул Нико. – Ничего так она кино показывает…
– Так вот… – Мысли вернулись к Саиду. – Фидель вчера сказала, что он торчит в тюрьме, но туда мы без нее не попадем, а дистанционно их накрыть не получится. Да и не выдадут они его ни под каким давлением.
– На фиг он им сдался? Почему они его не добили?
– У него есть мозги – это многого стоит. Но не это меня беспокоит… – Саид зачем-то огляделся, как если бы их могли подслушивать. – Я не уверен, что нам надо лезть в эту тюрьму, как она предлагает.
– Да это наш шанс, чувак! – Глаза Нико превратились в два блюдца. – Смотри, как все круто вышло: Фидель нас проведет. Она ведьма и, судя по всему, очень опасная чика. Без нее я и сам побоялся бы влезать в «Прометей».
– Вот именно, – прожег его Саид внушительным взглядом, – слишком складно все выходит. Только мы собрались копать под «Прометей», как материализуется эта ряженая, и у нее есть ответы на все наши вопросы. И с Миррой она связана. Самое лживое в этой жизни – совпадения.
– Короче, ты ей не веришь.
– Вообще не верю.
Фидель вызывала противоречивые чувства. Вчера ночью он слегка расслабился, узнав ее мрачную историю. Или же просто проникся присущим ей гипнотизмом. Она была, мягко говоря, интересной девушкой.
При этом появление Фидель походило на четко рассчитанную постановку. Она была не случайным медиумом, а именно тем, кто участвовал в похищении Королевы. Ей неспроста нужно назад.
– Наверняка на этом странном Перекрестке постоянно шатаются медиумы. Так бывает: просто… стечение обстоятельств. Как бы то ни было… – и Нико вдруг заговорил на удивление рассудительно: – Да, у нее могут быть какие угодно цели. Но это не значит, что мы не можем тоже ее использовать для наших дел.
Саид кивнул. В этом он был согласен, да и дело нужно довести до конца. Раз их предводитель (хотя, скорее, друг) жив, надо его вытаскивать. Своих не бросают. Как и для Нико, для него преданность была не пустым звуком. Саид мог сколько угодно бегать от своих гетто-демонов, но если впрягался, то шел до конца, поперек закона и всяких ведьм. Деятельность «Невидимой армии» значила для него больше, чем развлекуха или же крутой клуб по интересам. Винсент под личиной правдоискателей втянул их в чистый криминал, но таким образом дал обоим то, что они безуспешно искали в обычной жизни.
Нико получил чувство принадлежности к чему-то большему. Саид обрел голос. Он никогда не слышал себя по-настоящему, пытаясь заткнуть свое неравнодушие к социальным проблемам, но молчание стало ему противно. Он часто спрашивал себя: а смог бы прожить так всю жизнь, пресмыкаясь и сливаясь со стеной? И понимал, что это было бы хреновое существование. Винсент, как ни крути, показал ему много способов что-то менять, оставаясь в тени.
Дверь в прихожей слегка стукнула. Пришла Фидель. Он мгновенно перевел настороженный взгляд в проход, чтобы увидеть этот курносый нос и нагловатую ухмылку. При свете дня она смотрелась слегка чудно´. Возможно, тому виной было ее вычурное готическое платье. Странный вкус…
– Доброе утро, мальчики, – промурлыкала она. – Что делаем? Я раздобыла свежего хлеба. А то у вас заворот кишок от «нутеллы» будет.
– Ты сказала ему вчера, что Винсент жив! – обрушился на нее Нико, чуть ли не подпрыгивая вместе с табуретом.
– Да, он жив. С чего вы вообще взяли, что он помер? – поинтересовалась она сквозь зубы, меж которыми торчала сигарета.
– Так его пристрелили на моих глазах.
– Ну, значит, плохо целились или же потом оживили.
– А такое возможно? – вопросили Нико и Саид с одинаковым скепсисом в голосах.
Фидель присела на третий табурет и закинула ноги в блестящих ботинках прямо на стол.
– Вполне, – пожала она плечами. – Если там была наша Мирра, то она все делает, что положено богам. Комплексы у человека такие.
Когда зашла речь о богах, все ненадолго примолкли. Все-таки те пока казались чем-то абстрактным.
– А ваши боги… – нахмурился Саид, – они… какие: добрые, злые?
– Они вообще не такие, какими их представляют люди, – ответила Фидель.
Нико живо поставил чайник и даже извлек откуда-то банку растворимого кофе. Внимание Саида было приковано к Фиделис. Ведьма притягивала его, как оптическая иллюзия. Она полнилась шероховатыми контрастами. Это было в ее стиле одежды, грубоватой манере речи, красоте, через которую проглядывало что-то животное… Шутливые интонации не сочетались с давящим, несмеющимся взглядом. Правда о ней читалась в промежутках между этими чередующимися контрастами. Как мим, Фидель скрывала за смеющимся первым лицом второе, плачущее.
– Считай, боги ни злые, ни
