Звук боевого рога раздался столь неожиданно, что я даже дернулся, испугавшись его низкого протяжного голоса. Он нарастал лавинообразно, прорываясь сквозь завывания ветра, топот сотен копыт и лязг оружия и доспехов. Фаланга опустила копья и устремилась вперед, разбрызгивая превратившуюся в грязь пустынную пыль вперемешку с песком. Мне оставалось только направить копье, а конь подо мной пустился в галоп, лишь следуя сигналу рога. Ветер ударил в лицо, ту часть его, что не была защищена маской, и обзор окончательно сократился до узкой полосы, пролегшей в неизвестность. Через несколько секунд рог взревел вновь, и впереди, всего в сотне футов возник строй неприятеля, неумолимо приближающийся, еще не до конца осознавший, откуда ждать атаки. Такой уязвимый.
— Бей! — одновременный клич пронесся по рядам инквизиторов.
Не поддержал его лишь один человек, испуганный и сосредоточенный лишь на том, куда направить своё копьё. Удар оказался такой силы, что сразу три ряда пехоты противника, не успевшей организовать оборону, оказались сметены, раздавлены и отброшены. Копьё, увязшее в одном из тел, оказалось вырвано из моих рук, и в дело пошла спата, заменившая в этой схватке родовой клинок, слишком короткий для верхового боя. Конная лавина, почти не встречая сопротивления, вгрызалась в плоть неприятеля, стремительно прорубая себе путь (вот только куда?). Я остервенело рубил и колол всех, кто не успевал убраться с моего пути, почти не обращая внимания на происходящее вокруг. Противник, ошеломленный столь неожиданным и стремительным нападением, ударился в бегство, но часть моего сознания, не поглощенная горячкой боя, отчётливо осознавала: вокруг нас еще оставались многие тысячи врагов, пусть и ослепленных стихией, но готовых биться до конца, поскольку, по крайней мере половина из них состояла из боевых братьев, не знающих страха. Гордиан, вне всякого сомнения, привел с собой последние резервы ордена, но в резервах этих, как бы ни хотелось надеяться, были далеко не одни только зеленые новички.
Пробив сквозную дыру в строю армии Великого маршала, мы буквально вывалились на открытое пространство, перебив всех, кто стоял на пути. Я понятия не имел, в каком порядке сейчас находились подразделения неприятеля, но подозревал, что к ущелью они отступали боевым маршем, а не походной колонной, а значит, вероятнее всего, схватка произошла с авангардом, то ли сильно обогнавшем основное войско, то ли брошенном на перехват.
Снова зазвучал рог, на этот раз призывающий перегруппироваться. Фаланга, по всей видимости совершенно не пострадавшая во время первого удара, превратилась в клин, ощетинившийся немногочисленными оставшимися копьями. Враг бежал, и за ним никто не гнался, а Цикута лишь выжидал. Я смотрел на его залитые кровью доспехи, припорошенные мокрым снегом, и на такой же окровавленный моргенштерн с измятыми местами иглами. Он что-то яростно втолковывал Ампию и двум другим инквизиторам третьего ранга, один из которых успел потерять в бою шлем.
Если задуматься, всё происходящее могло показаться чистым безумием. Никогда прежде, насколько я знал, не происходило битв, в которых участвовала бы только одна тяжелая конница. Стоит завязнуть в строю неприятеля, и конец. Пехота не придет на помощь, не сможет расширить брешь, пробитую катафрактариями, и всех нас просто перебьют, предварительно окружив. На месте Августина я бы попытался вразумить впавших в транс уштаров, пусть на это понадобилось бы какое-то время и какое-то количество повешенных дезертиров, но всё же…
Вьюга с течением времени только усиливалась, и теперь уже было совершенно непонятно, где враги, а где друзья. Я мог различать только несколько ближайших ко мне силуэтов, несущихся во весь опор неизвестно куда. Командованию оставалось только надеяться на донесения разведки, мне же — лишь на правильные решения этого самого командования, поскольку теперь я не мог их даже подслушать, находясь уже в некотором отдалении от Августина. Конная лавина неслась сквозь вьюгу, разбрызгивая грязь и лязгая доспехами в абсолютную, как мне казалось, неизвестность, и когда прямо передо мной возникла стена копий, я даже не успел удивиться. Удар клина оказался такой силы, что фаланга противника, пусть и подготовленная на этот раз не смогла устоять, порвавшись подобно незащищенной плоти от удара ножа. И рана эта, по мере того, как в неё вливались всё новые и новые ряды бронированных всадников, расширялась с ужасающей скоростью. Но вот затем, как и следовало ожидать, натиск стал ослабевать. Вместо четырех-пяти шеренг, встретившихся нам во время первого столкновения, здесь собрался весь костяк армии Гордиана, и конца ему, особенно в этой непроглядной мгле, не было видно. Я рубил направо и налево, всецело полагаясь только на своего боевого скакуна, яростно продолжавшего пробиваться вперед, снося доспешной грудью оказывающихся на его пути врагов и втаптывая их в землю мощными копытами. Вокруг звенели мечи, бряцали доспехи, ржали кони, кричали раненые и умирающие, и в этой какофонии звуков я совершенно тонул, будто оказавшись в самом сердце океана на утлой лодочке без паруса. Один из бросившихся мне навстречу мечников изловчился и схватил меня за ногу, в то время как двое других, вооруженных копьями, изо всех сил пытались найти слабое место в моих доспехах. Продвижение клина полностью застопорилось, и теперь вокруг меня были только разозленные враги, которые, несмотря на сокрушительную атаку инквизиции, вовсе не помышляли о бегстве. Отмахиваясь от очередного выпада, я почувствовал, что теряю равновесие и начинаю соскальзывать. Теперь врагов стало не трое, а пятеро, и двое из них слаженными усилиями стягивали меня вниз. В отчаянии я несколько раз ударил мечом почти наугад, но все удары пришлись на выставленные щиты, и только один, проскользнув в щель между шлемом и наплечником, достиг цели, впрочем, только лишь ранив неприятеля, увязнув в складках шарфа. Положение спасла десятка всадников, сумевших сгруппироваться и продолжить натиск. Нападавших тут же смело с их пути, а я, не теряя времени даром, присоединился к своим спасителям.
Неизвестно, чем бы закончилась эта мясорубка (хотя вполне очевидно, что ничем хорошим), если бы шум битвы не прорезали звуки сразу нескольких сигнальных рогов. Было совершенно непонятно, с какой стороны они исходят, и создавалось впечатление, будто трубят отовсюду разом. Сердце радостно колыхнулось, услышав боевой клич уштаров, но в тот момент я даже не сообразил, что союзников, верно, не больше четырёх сотен. В этот момент рядом со мной возникла грозная
