— Не думаю, что такие как ты имеют доступ куда-то еще, помимо университетской библиотеки, не говоря уже о государственных тайнах. Впрочем, я буду не против, если вы посвятите меня в свои маленькие тайны.
Я смерил Домнина долгим ничего не выражающим взглядом, раздумывая над тем, насколько можно расширить круг ознакомленных с убийствами лиц, и не нашел ничего, что могло бы заставить меня молчать. Он был из тех, кто всегда стремится вызнать как можно больше у других, при этом не расставаясь с собственной информацией, и временами разговор с ним напоминал допрос. Можно было не сомневаться: ни единое слово не выскользнет наружу и не достигнет ненужных ушей.
— Скажи мне, у тебя с собой твоя копия схемы? — обратился я наконец к застывшему с бокалом в руке Альвину.
— Ты серьезно думаешь, будто эта гора мяса сможет найти в ней какой-то смысл?
— Не будь таким злым, это не пристало добропорядочному учёному. В конце концов, ты ведь сам говорил о необходимости просвещения тех, кто утопает во тьме.
— Я не могу обучить его дифференциальному исчислению и координатному методу на коленке, ты и сам в этом ничего не понимаешь!
— Быть может, закончишь разговаривать так, будто меня здесь нет? — не выдержал Домнин, усаживаясь посредине стола и жестом подзывая служанку.
Я обреченно вздохнул, и вновь изложил свою короткую историю, добавив к ней только пояснения Альвина касательно найденной на месте преступления улике. Почесав густую бороду, подходящую скорее для образа какого-нибудь древнеимперского гоплита, нежели для солдата современного легиона, Домнин откинулся в своём плетеном кресле, даже оставив на время чашу с вином.
— Вы двое, никак, собрались поиграть в вигилов?
— Почти то же самое сказал мне вчера Альвин.
— И всё же?
— Разве твое сердце не задевает эта мрачная тайна? Какой-то безумный боевой маг убивает девятерых человек, один из которых — советник посла ахвилейцев, раскидывает свои бумажки, с помощью которых он идеально точно рассчитал каждое из этих убийств, и бесследно исчезает. Если у меня получится раздобыть восемь остальных листов…
— Ты предлагаешь украсть у ордена главные улики и самому заняться расследованием этого дела? Не слишком ли много ты взваливаешь на себя ответственности? Девять мёртвых тел — это, конечно, хорошо, но ты не боишься стать десятым? Ты ведь всего лишь младший дознаватель, не смотря на то, что Кемман. Вряд ли кто-то из твоих «братьев» придет в восторг от подобной инициативы.
— В этом ты, конечно, прав. Но есть одна причина, заставляющая меня этим заниматься.
— Только не говори, что хочешь сделать это только назло Трифону, — опередил меня Альвин.
— Именно так.
На самом деле, я и сам не знал, зачем затеял всё это, поскольку действовал на одном только энтузиазме, отбросив в сторону всякое здравомыслие. Мне не хотелось сидеть за бумагами ближайшие лет десять, до тех пор, пока золото и связи не вытолкнут меня на ступень повыше. Я жаждал действия, и единственной возможностью проявить себя в тот момент видел именно это несчастное расследование.
— Старик определил меня на работу переписчика, но копаться в бумагах покойного советника мне не очень-то охота. Поэтому для начала предлагаю отправиться в место, отмеченное координатами на схеме. Крепостица, которая, кажется, назывался Гнездом горного орла, я прав?
— Какое напыщенное название. Насколько я знаю, настоящих гор и, тем более, горных орлов в окрестностях Стафероса никогда и не бывало.
Альвин неохотно кивнул и демонстративно отхлебнул еще вина, всем своим видом показывая, насколько недоволен предпринятой мною авантюрой. Хотя, как бы он ни старался, я знал наверняка: мне удалось разжечь в нем ту самую искру энтузиазма, которая затем превратится в пожар.
Домнин же, напротив, высказал своё одобрение. Он всегда выступал за любые смелые начинания, сколь глупы бы они ни были, и по его довольной полуулыбке, скрывающейся где-то в дебрях густой черной бороды, я понял, что вполне заручился его поддержкой. Ему все равно ближайшие пару месяцев не оставалось ничего другого, кроме как страдать бездельем, поскольку до отправки в легион он оказался предоставлен самому себе, а военный склад характера никак не позволял вкушать светские блага и удовольствия, которые мог предоставить каждому свободному гражданину империи многогранный Стаферос.
— Завтра на рассвете жду вас у Близнецов, господа. Сегодня же мне предстоит попытка завербовать в нашу маленькую компанию еще одного человека, а также выведать у него все подробности, которые могут помочь делу. Вы, конечно же, не знакомы с братом Экером, да и, наверное, этому знакомству рады не будете, но без его помощи, увы, никак не обойтись.
— Мне стоит подготовиться к какой-нибудь неожиданной встрече, или ты можешь гарантировать нам полную безопасность в этом деле? — задумчиво разглядывая формы служанки, отчетливо проглядывающие под почти прозрачной туникой, Домнин, казалось, обращался скорее к ней, чем ко мне.
— Не могу дать тебе никаких гарантий. Но вряд ли мы сможем найти в этом форте что-нибудь, кроме останков убитого или же его следов, если Трифон уже успел послать туда людей. Нам, скорее, понадобится осторожность, чем грубая сила, поэтому панцирный доспех можешь оставить в оружейной.
— В таком случае, рад был повидаться, друзья мои. Мне пора.
— В такую жару лучше места не найти, — вяло отозвался Домнин, — точно не хочешь посидеть еще?
— Думаю, ты тут прекрасно и без меня обойдешься. Ты тоже не спешишь покинуть эту колыбель разврата? — вопрос предназначался уже Альвину, хмуро наблюдающим за той же служанкой.
В его взгляде не было той плохо сдерживаемой похотливости, присущей Домнину, но намерения и у того и у другого угадывались одинаково просто.
— Иногда, чтобы познавать эффективно, нужно как следует расслабиться.
Альвин, пожалуй, мог сломать все стереотипы о человеке, одержимом идеей высшего познания. Он определенно не был ни гением, ни даже просто одаренным человеком, в чем мне не раз представлялась возможность убедиться. Мне всегда казалось, будто таким образом он пытается заполнить внутреннюю пустоту или, я бы даже сказал, в какой-то мере хочет избавить свои мысли от какого-то страха. Он не терпел безделья, но с радостью принимал любое предложение об отдыхе и развлечении. В отличие от переполненного жизнью Домнина, тратящего себя направо и налево, Альвин по крупицам эту жизнь собирал, пытаясь наполнить собственную бездну, умещающуюся в глубине его глаз-колодцев, удивительно смотрящихся на таком молодом лице. В этот раз внутренний голод виден был так отчетливо, что любой другой на моем месте наверняка испугался бы за его душевное состояние. Я же, однако, был к этому привычен, и потому, не став более задерживаться, распрощавшись, поспешил удалиться. Пустота
