— Лучик! — гортанно выкрикнула Груша, и бусина пропала, зажатая у нее в ладони.
Натянулась лента на шее, и Марушка стукнулась от неожиданности лбом о мешок с камнями. Бусина выскользнула, а Груша тихонько завыла, протягивая руки к ней.
— Что здесь делают? — огляделась Марушка.
— Камень обрабатывают, — нехотя пояснила Фёкла, недовольно поглядывая на Роланда, не позволявшего ей прогнать чужаков от дочери. — Яхонты добываем в лесу, — кивнула она на россыпь грязно-бурых камней под ногами, а затем на вереницу ящиков под окном, — а тут уже их обтачивают, чтоб засверкали…
Марушка встала, наскоро запрятав бусину под легкую ткань сарафана, и сдвинула крышку на одном из ящиков. Теплые, грубо отесанные доски еще пахли сосновой смолой, а внутри лежали рыжие, иногда с зеленоватым отливом, редко — с голубым, разных размеров: от крошки, которую еще попробуй на нитку насади до каменьев с кулак, яхонты.
— Вот они… лучики, да, Груша? — повернулась Марушка к ней.
Груша выглянула из-за мешка. На свету глаз ее представлял печальное зрелище — сквозь опухшие веки виднелась темная бурая полоса. «Даже зрачка там не различишь», — вздохнула Марушка, направляясь к Фёкле.
— В больной глаз заглядывали?
— Куда там! — зацокала языком женщина. — Я держала, но эту ж не удержишь! Аглаша только начнет глядеть, а Груня колотит ей, куда достанет и орет…
Марушка предпочла не спрашивать, кто такая Аглаша, но удовлетворенно кивнула в ответ и спешно выдвинула ящик на середину комнаты. «Веки опухли не из-за хвори, а от того, что в глаз руками лазали», — решила она и поманила Грушу бусиной. Та, поерзав, вышла и покорно проследовала до ящика.
— Роланд, подержи ее, — приказала Марушка, усаживая Грушу, но передумала, едва заметив, как дернулась девочка, опасливо косясь целым глазом на воина. — Нет. Пусть мать держит.
Роланд отпустил Феклу, и та ринулась к Груше. Встала сзади, обхватив дочь за плечи. Стоило Марушке приблизить пальцы к заплывшему глазу, как Груша тревожно заерзала и, взбрыкнув, лягнула ее.
— Крепче держать надо, — отшатнулась Марушка, потирая ушибленную коленку.
Груша принялась крутиться в руках у матери, а потом и вовсе утробно завыла.
— Хватит дитя мучить, — Фёкла шагнула вперед и расставила руки, закрывая сморщенную от крика Грушу.
— Хочешь слепой ее оставить? — процедил Роланд.
— Не успеет Любава вернуться — так тому и быть, — рассердилась Фёкла, затягивая на растрепавшихся волосах платок. — А ты кто такой, чтоб матери указывать?
Марушка вздохнула и отступила. Поравнявшись с Роландом, привстала на цыпочки и шепнула:
— Выведи её. И дверь запри.
Тот кивнул, невзначай оказался рядом с Фёклой, почти нежно взял ее под локоть, и подтолкнув в спину, легко выставил за порог. Дверь хлопнула у той перед носом. Женщина некоторое время осмысляла произошедшее, прежде чем начать колотить и ломиться обратно.
— Я не знаю, сколько времени мне понадобится, — честно призналась Марушка. — Лис…
Тот стоял в углу, запустив руку в мешок с камнями, и предпочел бы до последнего оставаться в стороне.
— Подержи, — кивнула Марушка на испуганную, оставшуюся без поддержки Грушу. Та, заметив Лиса, неожиданно повернулась к нему всем телом и обнажила в улыбке неровные, щербатые зубы:
— Лучик!
— Чего это она? — скорчился Лис, брезгливо разглядывая доверительно льнущую к нему Грушу.
— Руками обхвати сзади, — нетерпеливо подтолкнула его Марушка, содрогаясь всем телом от каждого удара в дверь. — Так крепко, как можешь. Только не придуши ненароком.
Но этого уточнения и не требовалось — Груша прижалась к Лису сама и обхватила под ребра так крепко, что он икнул и сипло, со свистом втянул воздух. Марушка громко хлопнула в ладоши, привлекая внимание Груши и, когда та подняла голову, обхватила ладонями ее чумазое лицо. Сквозь воспаленные веки просматривалась только щелочка глаза. Марушка вздохнула и наклонилась к нему близко-близко.
— Фу! — скривился Лис. — Ты ее облизывать решила? Она ж сопливая вся!
Марушка резко выпрямилась и, не глядя на рыжего, коротко скомандовала Роланду:
— Выведи его.
Лис упирался, отчаянно бранился, а затем взывал к совести воина — вообще-то, он помогал безропотно, просто вырвалось — с кем не бывает? Но Роланд не слушал и, приоткрыв дверь, вытолкнул рыжего в толпу. «Только и умеешь чужие приказы выполнять! Если меня тут грохнут — на твоей совести будет, урод!» — донеслось извне, и Роланд плотно закрыл дверь, стараясь пропустить мимо ушей разгорающееся, судя по шуму и ругани, недовольство местных. «Может, это их задержит — спустят пар на ворюге, — подумал он. — Хорошо, что в окно лезть не додумались…»
— Держи ее крепко. И ничего не спрашивай, — Марушка кивнула на Грушу. Та перекатывала в пальцах Марушкину бусину и с опаской косилась на Роланда. Когда он приблизился, дернулась, норовя соскользнуть с ящика и забиться обратно за мешки.
В железной хватке его рук Груша затрепыхалась, оставила на грубой коже куртки липкие следы ладоней и светлые полосы от ногтей, но вскоре обмякла, скривилась, некрасиво разинув рот и тихо, неразборчиво запричитала. Марушка сжала ладонями ее щеки, подняла лицо и коснулась кончиком языка полоски покрасневшего глаза. Груша взвыла и попыталась лягнуть Марушку снова, но Роланд остановил ее, резко встряхнув. В дверь заколотили с удвоенной силой.
— Не пускай ни за что, — напряженно процедила Марушка, сплевывая через плечо, — если сейчас сюда ее мать ворвется, я уже ничего не смогу сделать.
И он смиренно держал Грушу, пока Марушка, задержав дыхание, склонилась над юродивой. Дверь ходила ходуном. Вскоре за окном промелькнул темный силуэт, который Роланд заметил боковым зрением, а затем еще один, и еще — пока на улице не запестрило от разгневанного люда. Роланд едва сдержался от смешка, когда в солнечных лучах блеснула не то коса, не то вилы — он не успел рассмотреть. Встречи теплее с их удачей не стоило и ожидать.
Пока один из хуторских неуклюже барахтался на оконнице, уронив вилы и хрипло требуя подсадить его, дверь поддалась натиску и с грохотом отлетела к стене. Народ, толкаясь в проеме, повалил внутрь. Роланд не спешил обнажать меча, стискивая Грушу крепче и прислушиваясь только с сосредоточенному сопению Марушки.
— А ну, — двинулась на них Фёкла, замахиваясь древком лопаты, — лапы прочь от ребенка, упыри!
Груша взвизгнула тоненько и отчаянно, когда Марушка, сжав побелевшие губы, отскочила в сторону — и лопата с гулким звоном ударилась о дощатый пол, оставила длинную выемку на гладком дереве, а затем подскочила на вершок от силы удара. Роланд подхватил Грушу подмышки и шагнул назад, увлекая ее за собой, когда Фёкла, грозясь задеть дочь, размахнулась снова. Косынка сбилась, съехала на шею, а тусклые, с проседью волосы, разметались по плечам.
Лопата разрезала воздух в опасной близости — Марушка нырнула под стол, не
