Суть Саладина сама его нашла. А имя ему дали люди.
— В истории есть упоминание султана и полководца, которого на западе называли Саладином, — хмыкнула Эль, всегда любившая изучать книги по истории.
— Так вот, Саладин следовал по своим делам, когда почувствовал присутствие другого раннара. Как он потом мне говорил, он старался держаться подальше от раннаров, не желал ввязываться в их склоки.
Он нашел меня. Думал, что я умер. Так плох был тот мальчишка, неполных восемнадцати лет, которым я тогда предстал перед ним.
Я не мог ходить, говорить. Даже лежать было больно. При моих неполных шести футах роста, я весил чуть больше сорока килограмм. Только кожа и кости. Страшное зрелище.
Саладин переправил меня к Абелин. Она святая. Эта раннарка поднимала меня из могилы несколько месяцев. Еще столько же я учился жить заново. Просто чтобы восстановить прежний облик мне потребовалось чуть больше трех лет.
И через три года я отправился к Адель. Я все еще любил ее, ни на что не глядя. А она забыла меня почти сразу, беззаботно выскочив замуж за того, кого выбрал для нее отец. Она даже не узнала меня.
Что мог ей, прекрасной и удивительной дочери прославленного воина, дать я, тогдашний? У меня не было ничего. Только имя. Но разве имя что-то стоит?
Я оставил ее в прошлом, чтобы навсегда забыть. А это сложно. Для того, чья память столь совершенна.
Потом я навестил родной дом, но оказалось, что моей семьи больше нет. Роджер погиб в сражении, трое остальных братьев — кто от болезни, кто он чего-то еще. Я вдруг оказался совсем один. Один. И тогда я отказался от собственного имени. Моим именем стала моя суть. Так проще жить. Не нужно возвращаться назад.
После этого я исчез. Даже для раннаров. Почти два века я жил так уединенно, что никто даже не догадывался о моем существовании. Это время многое мне дало. Я научился всему, что нужно. Сам научился. Построил самые тайные свои убежища — о них и сейчас никто не знает. Только после этого я позволил раннарам подойти ближе к себе.
С тех пор моя жизнь как-то почти устоялась. Особенно после появления Бертрама. У меня не было необходимости общаться с кем-либо. Я позволил годам, десятилетиям и столетиям пробегать мимо меня.
Вот и все. Такая вот история…
Гриффин замолчал, а Эль почувствовала, что даже излишне громкий звон вилки о тарелку может нарушить момент.
— Гриффин, что теперь со мной будет? — спросила Эль спустя несколько минут, когда с омлетом было покончено.
— Я уговорю Абелин взять тебя к себе. Она самая лучшая среди тех, кому я верю, — ответил раннар жестко. — Я все устрою. Все, что нужно. Но тебе придется научиться скрывать то, кем ты являешься. Для твоего же блага. Так будет лучше. Нужно сделать все, чтобы у Этелин оказалось как можно меньше шансов тебя отыскать. И… может быть удастся переждать войну.
— Что? Ты хочешь от меня избавиться? — обиженно спросила Эль, но тут же прикусила губу.
— Сейчас тебе нельзя быть возле меня, — терпеливо пояснил Гриффин. — Этелин именно на это рассчитывает. Чем дальше ты будешь от меня, тем лучше. Поверь мне.
Эль зажмурилась и попыталась успокоиться. Получалось плохо. Девушка наклонила голову, стараясь скрыть от раннара слезы, крупными каплями скользнувшие по щекам.
— Я попрошу Саладина связаться с Абелин, — сказал раннар и взъерошил волосы.
— Ты ему веришь? — удивилась Эль. Сама она боялась верить хоть кому-то.
— Вот и узнаем, — с грустью усмехнулся Гриффин.
* * *Саладин брезгливо уткнув нос в отворот ярко-зеленого пиджака, быстро переступил затхлый мелкий ручей и продолжил свой путь, стараясь не попасть ногой в лужу.
— Вечно она выбирает для себя подобные гадкие места, — брюзгливо сам себе заметил раннар. — Чем плохо жить в нормальном доме. С нормальными землями вокруг. Без этого… болота.
Он, по своей давней привычке, преувеличивал немного. Местность мало походила на болото. Низинка. Чем-то похожая на сказочные открытки, где обязательно должна быть избушка на краю леса, дерево, очень старое, полянка с цветами и добрая фея, встречающая гостей.
Домик был. Крохотная, почти ушедшая в землю избушка. И дерево было. Даже цветочки имелись. На ветру подрагивали ромашки вперемешку с васильками.
Картинку портили только огромные лужи от недавнего дождя — вода стояла, еще не успела впитаться в землю.
Поморщившись еще раз, Саладин вплотную приблизился к домику. Приостановился на секунду, чтобы придать лицу спокойное отрешенное выражение. Только так можно было отвязаться от наставительного тона Абелин. И от ее подозрений на его счет. Вечно она его обвиняла в чем-либо. Чаще всего в том, что он брезгует их общением.
Что было поделать, раннар всегда, даже в прошлой жизни, любил размах и богатство. И в своем бессмертии не изменил этой своей любви. Все его жилища сверкали золотом, дорогой мебелью и настоящими полотнами знаменитых живописцев. Он ради этих самых полотен даже человеческую жизнь завел, осторожно выстраивая мнение о себе. И прослыл меценатом, богачом, коллекционером и забавным малым. Почти звездой в некотором смысле. А парочка милых романчиков с несколькими не менее милыми топ-моделями и актрисами и вовсе выделили его имя, привлекая всеобщее внимание. Стало так получаться, что он, Саладин, стал даже чуточку знаменитее самих художников, которых собирал, и популярнее тех актрис, с которыми спал.
Мелкие статейки и заметки в газетах, вдумчивые содержательные развороты в модных журналах — и он бог, звезда и победитель в различных дурацких рейтингах на тему богатых и холостых.
Такая приятная и незатейливая жизнь.
Потом, правда, придется поменять внешность и превратиться сначала в стареющую копию себя. Стареющую с шиком и достоинством, естественно. Ну, а после можно "вытащить" на поверхность юного якобы сына, которого он скрывал все это время, препоручить ему все дела, и начать резвиться заново.
Удобно.
Саладин негромко постучал в дверь, даже не надеясь на ответ. Но открыли ему почти сразу. На пороге возникла приятная темноволосая девочка лет четырнадцати:
— Здравствуйте.
— Абелин, прекрати, — дернул носом раннар. — Будто я тебя не узнаю.
— Я должна была попробовать, — низким грудным голосом ответила девочка, в секунду вытянувшись и повзрослев. — Проходи. Что тебя привело ко мне?
Раннар невозмутимо переступил порог и дождался, пока дверь закроется. Изнутри домик выглядел иначе. Высокие потолки. Два этажа. Массивная мраморная лестница. Обитые тканью и деревом стены. Мозаичные полы. Расписные объемные потолки. Мебель с позолотой. Интерьер позапрошлого века. Все мило, богато и достойно. Достойно королевы.
— Ты умеешь удивлять, — съехидничал Саладин, присаживаясь на узенький диванчик орехового дерева. — Я поражен.
Абелин усмехнулась, вздернув идеальную
