— Эй, Донн, ты чего? Хочешь устроиться по соседству?
Несмотря на показную браваду, Гудвин был слишком слаб. Немудрящие шуточки дались ему тяжело: его дыхание стало хриплым, над губой выступили капли пота.
— Пить? — спросил Реймонд.
— Да.
Логан поднес ко рту Джона трубку, соединенную с сосудом у изголовья. "Питье, — догадалась я. — Вода или какой-то целительный настой".
— Тебя нашли в Нижнем городе, — сказал Реймонд, когда Джон утолил жажду и выпустил трубку изо рта. — Что ты там забыл?
Гудвин вопросительно посмотрел на меня, и я мотнула головой. По дороге в госпиталь Реймонд пытался выяснить, чем занимался мой напарник, но быстро понял, что я не в состоянии не то что отвечать — вообще связно говорить.
— Следил.
— За кем?
— За одним типом.
Логан разозлился. Знай я его похуже, и не заметила бы, но теперь поняла, что означают побелевшие скулы, сузившиеся глаза и плотно сжатые губы. Он с шумом втянул в себя воздух и медленно произнес:
— Та-ак, будем играть в вопрос-ответ?
Гудвин перевел растерянный взгляд с герцога на меня.
— Но я действительно не знаю его имени. Рыжий такой здоровенный детина. Пить, — прохрипел он.
Реймонд опять сунул ему в рот трубку, подождал немного, а потом вновь приступил к расспросам. Оказывается, Гудвин не оставлял попытки выследить странных типов, замеченных им еще в первый же вечер в "Бриллиантовом дожде".
— Пусть Донн перескажет потом, — просипел он и опять мотнул головой, мол, во рту пересохло.
Пока он утолял жажду, я начала рассказывать об убийстве проститутки Ванды и задержанном на месте преступления Майкрофте Фингеле, который ничего не помнил. Довести повествование до конца мне не удалось — Гудвин выпустил трубку изо рта.
— Потом закончишь, меня клонит в сон. Так вот, ночью я опять их видел. Тех типов. Они разговаривали с управляющим. Они и этот рыжий. До меня донеслись обрывки фраз. Упоминали Нижний город. Пошел. Проследить. Увидел рыжего, — заговорил отрывисто Джон. — Пошел за ним. И все. Боль. Темнота. Обнаружили, гады.
Его глаза ввалились, губы посинели, дыхание стало прерывистым. Плоский темно-серый ящик у изголовья издал противный пронзительный писк. Логан наклонился к кровати.
— Гудвин, Лоренс ничего не должен узнать. Понятно? Придумай, что хочешь, только не говори ему правду.
Наверное, от усталости и нервного напряжения у меня начались галлюцинации. Или я просто-напросто уснула. Не мог же Реймонд в самом деле заявить такую глупость? Я ущипнула себя за запястье и почувствовала боль. Кожа побелела, потом покраснела. Нет, не сон.
Распахнулась дверь, в палату ворвался целитель.
— Все, визит окончен. Покиньте помещение, — непререкаемым тоном заявил он. — Больному необходим покой.
Логан не стал препираться. Бросил на Гудвина, над которым уже склонился целитель, прощальный взгляд, взял меня за локоть и вытащил в коридор.
* * *Мне очень хотелось забросать Реймонда вопросами, но я никак не могла решиться, да еще и в холле мы столкнулись с Лоренсом.
— Вот, сорвался сразу же, как целитель Нестер мне зателефонировал, — пояснил он и сдвинул на затылок неизменную шляпу. — Как там он?
Не было нужды пояснять, о ком спрашивает шеф.
— Получше, — пискнула я.
— Только сейчас спит, наверное, — добавил Логан. — Ему нужно отдыхать.
Лоренс потер указательным пальцем переносицу.
— Вот как? Ладно, переговорю пока со стариной Нестером, раз уж все равно приехал, а там, глядишь, и наш красавчик очнется. Да, кстати, Донн, у тебя сегодня выходной. И не смей возражать, — свирепо добавил он. — Не хочу, чтобы тебя уложили по соседству с Гудвином. Марш домой отсыпаться.
— Есть отсыпаться, — пробормотала я.
Реймонд сухо кивнул и повел меня к выходу. В мобиле усадил на пассажирское сиденье, и я, против обыкновения, не стала возмущаться. В таком состоянии за руль лучше не садиться. Сам Логан устроился в моем привычном кресле, но заводить мотор не стал, принялся барабанить пальцами по рулю. На меня он не смотрел.
— Мы когда-нибудь тронемся с места? — не выдержала я.
— Да, конечно. Ники, я понимаю, о чем ты хочешь спросить.
— И даже ответишь?
Он помолчал, включил зажигание, отпустил сцепление и медленно выехал со двора госпиталя.
— Отвечу. Не скажу, что нам предстоит приятный разговор, но деваться некуда. Ты должна знать.
В груди у меня похолодело, я судорожно сплела пальцы.
— Знать о чем?
— Почему я велел Гудвину ничего не рассказывать начальству о расследовании. Ники, как по-твоему, почему его величество направил меня сюда?
— Из-за маньяка, конечно.
Я действительно так думала. Переживала из-за расследования, боялась, что не сохраню свою должность, ради которой мне стольким пришлось пожертвовать. И только теперь до меня дошло: маньяк, конечно, та еще проблема в масштабах нашего графства, но вряд ли убийства женщин легкого поведения так сильно заботят короля, чтобы посылать в захолустье собственного кузена. Тогда в чем же истинная причина?
— Как бы цинично это ни прозвучало, но ваш маньяк подвернулся как раз вовремя, — мрачно подтвердил Реймонд. — Мы как раз ломали голову над предлогом моего визита в графство.
— Если тебя не интересуют убийства, тогда в чем же дело?
— В наркотиках.
Слово упало между нами. Не камнем, нет, невидимой стеной, отгородившей друг от друга. Вытащило на свет то, что я, глупая-глупая Донн, не замечала прежде, хотя меня и царапали шероховатости. Все еще не в силах поверить, отчаянно цепляясь за обломки рушащегося мира, я повторила:
— Наркотики?
— Да, синтетический наркотик, ввозящийся морским путем. Сюда его доставляют по Митере, а дальше уже расфасовывают и отправляют мелкими партиями по всей стране.
— И все это дело прикрывает начальник Управления, так, по-твоему?
— Или его заместитель.
Лоренс или Найтон? Найтон или Лоренс? Шеф, всегда относившийся ко мне почти как к дочери, или добродушный здоровяк, бывший возлюбленный Натали? От боли у меня потемнело в глазах, перехватило дыхание. Они стали моими друзьями, моей семьей, я жила своей работой в Управлении, а теперь оказывается, что они преступники. По крайней мере, один из них. Не верю, не хочу. Нет.
Последнее слово сорвалось у меня с губ, и Логан тут же накрыл мою ладонь своей, но я выдернула ее. Потому что поняла кое-что еще. Кое-что такое, что причинило мне даже большую боль — если только это было возможно. Идиотка, какая же я идиотка.
— Чарли. Ты подозревал и Чарли, верно. Потому-то и принялся ухаживать за мной? Да что там ухаживать — настойчиво преследовать. Верно?
Я бы многое отдала за то, чтобы он соврал. Чтобы сказал, что дело вовсе не в Чарли и не в треклятых наркотиках. Что я просто понравилась ему, понравилась так сильно, что он даже решился на противозаконное использование дара. Пусть обманул бы — я бы поверила. В любую, даже самую нелепую ложь. Просто потому, что отчаянно, безумно, глупо хотела поверить. Закрыла бы глаза на любые несостыковки, запретила бы себе думать и вспоминать, забылась бы в его объятиях. Но
