Я никогда еще так много не говорила, даже на экзаменах, и в горле у меня пересохло. Да и солнце уже поднялось высоко, и ощутимо припекало. Я достала бутылку с водой, сделала несколько глотков. И вдруг почувствовала, что очень хочу спать. Неудивительно, я же не спала всю ночь. И торопиться мне некуда.
Я устроилась поудобнее, накинула на голову кофточку, чтобы не получить солнечный удар, и закрыла глаза. Несмотря на то, что спать очень хотелось, уснуть сразу не удалось. Потому что легче оттого, что я рассказала липе о своих бедах, мне почти не стало. Я любила Макса, и готова была отдать ему все, что имела, а он так меня предал. Похоже, горячая любовь к Максу и жестокое разочарование в нем вошли в резонанс, и я заплакала.
Липа шелестела листьями, словно утешая, и убаюкивая, и я, наконец, крепко уснула.
Когда я проснулась, солнце клонилось к горизонту. Любовь и разочарование никуда не делись, но как-то отошли на второй план, я почувствовала облегчение, хотя мне все еще было очень горько.
Сейчас, наверное, уже часов семь вечера, пора идти. Как-то встретит меня тетя Света? Отведет, наверное, душу, будет ворчать и ругаться часа два. Да ладно, пусть ругается, я привыкла.
Я хотела посмотреть время на телефоне, но почему-то не обнаружила своей сумки. Не было и бутылки с водой, и кофты. Странно… украл кто-то, что ли? Кому нужна дешевая и далеко не новая сумка? И денег в кошельке мало было… А бутылка-то с водой кому понадобилась? Вор, что, страдал от жажды? А кофта ему зачем?
Тут я увидела, что и одежда на мне какая-то странная. Я пришла сюда в джинсах, белой трикотажной маечке и тонкой трикотажной кофточке розового цвета, на ногах — черные босоножки. Теперь все это исчезло, на мне было длинное, до пят, льняное зеленое платье с длинными рукавами, а на ногах — серые матерчатые туфли без каблуков. И вместо лифчика на мне был тугой корсет, а вместо трусов — льняные панталоны.
Черт. А кто меня переодел-то?
И волосы у меня были распущенные, а теперь заплетены в косу.
Я удивленно посмотрела на липу, и мне показалось, что лицо на стволе улыбается.
А, поняла. Я все еще сплю, и мне это снится. Ну, точно. Иначе, почему бы липа стала мне подмигивать?
Я еще раз осмотрела свою одежду, и решила, что она очень даже ничего, хотя какая-то средневековая. Ну и ладно, средневековых снов мне еще никогда не снилось. Пойду-ка погляжу, что там дальше в моем сне, а то сидеть все время на поляне в лесу неинтересно.
— Ну, я пойду, осмотрюсь тут, — сказала я улыбающемуся дереву и добавила шутливо: — Никуда не уходи.
Губы на лице зашевелились, и липа сказала шелестяще-скрипучим голосом:
— Счастливого пути, Милана. Будет трудно, приходи, помогу, чем смогу.
Оно еще и разговаривает. Впрочем, не удивительно, во сне и не такое может быть.
— Спасибо, пока, — ответила я и пошла по старой заросшей травой дороге. Она была та же самая. Я вышла из леса примерно в полукилометре от Монастырского. А вот село было другим. Я не заметила асфальтированного шоссе, которое должно было подходить к селу, и проходить по главной улице. Дорога была хорошая, но грунтовая. Село было больше, чем в реальности, с большой, просто огромной площадью в центре, но дом Орловых стоял на той же окраине, и был почти таким же, как в реальности: кирпичным, высоким и красивым. Только в реальности у дома Орловых была лишь небольшая пристройка с хлевами для овец и поросят, здесь же я увидела за домом большой скотный двор.
Интересно, в моем сне в этом доме тоже тетя Света живет, или кто-то другой?
Я, конечно, решила это проверить. Это же сон, чего стесняться?
Когда я шла по селу, мимо меня проехала пара телег, запряженных лошадьми, и проскакал всадник. Никаких автомобилей, даже велосипедов тут и близко не было.
Едва я вошла во двор дома тети Светы, как она сама выскочила на крыльцо. Она тоже была в длинном платье, только не в льняном, а в шелковом. Платье было лиловым, и отделано кружевом, с большим декольте.
— А, явилась, наконец, мерзавка, — сказала тетя Света, сбежала с крыльца, подскочила ко мне и наотмашь ударила по лицу.
О-ей, больно-то как. Я схватилась за щеку. А говорят, что во сне даже если руку сломаешь, совсем не больно… И тетя Света никогда меня не била, тем более по лицу. Не любила, ворчала постоянно, но не била. Ну, а что я теряю, это же сон. Я размахнулась, и тоже хотела ударить ее, и… не смогла. Даже во сне не смогла. Только спросила возмущенно:
— Тетя Света, зачем сразу драться-то?
— Ты еще смеешь на меня руку поднимать, на свою благодетельницу? И не смей называть меня тетей, Милочка. Родя, поди сюда быстро и запри эту паршивку в ее комнате, — крикнула тетя Света.
Откуда-то из-за дома выбежал наш сосед Славик, в серой льняной рубахе и таких же штанах. Он взял меня за руку и сказал:
— Пошли, Лана.
Я постаралась не удивляться его виду и тому, что его назвали Родей. Это же сон.
Славик, он же Родя, привел меня в мансарду, в мою старую комнату с маленьким окном. Пока мы шли по дому, я заметила, что планировка другая, но в целом похожая на ту, что была в реальности. Я заметила печь в коридоре на втором этаже, на том месте, где у нас в доме была ванная с туалетом. А здесь наверняка все удобства на улице. Чтобы подняться в мансарду, мы прошли через гостиную на втором этаже. Тут были зеркала, ковры и коврики, на полу и на стенах, на комодах стояли целые стада слоников из малахита, агата, слоновой кости, толпы фарфоровых пастушек и пастушков. Да и по всему дому я заметила много предметов роскоши. Но все эти вещи создавали скорее не богатый, а захламленный интерьер, хотя все сверкало чистотой.
— Ты что, все еще работаешь на тетю Свету? — спросила я у Роди.
— Госпожу Светлину, ты хотела сказать? — уточнил парень. — Ты что, забыла? На нее все село работает.
— Ты знаешь, да, я все забыла, — согласилась я. — В лесу была, за корень запнулась, упала, очнулась — ничегошеньки не помню, насилу дорогу домой нашла. Только не говори никому, ладно? Ты можешь просто рассказать мне, как тут и что?
— Могу, но не сейчас, мне работать надо, не то госпожа Светлина и меня под замок посадит. Я вечером приду, хорошо?
Как будто
