Что же делать-то, а? Мне даже не с кем было посоветоваться. Ну, не с госпожой же Светлиной. И я пошла к Липе. Когда я рассказала дереву о своей проблеме, оно ответило:
— Не торопись с решением. До того, как караван отправится в путь, ты поймешь, что делать.
Я возвращалась из леса медленно, раздумывая над словами волшебного дерева. Уже наступил вечер, а караван уйдет завтра утром. Мы с Эдуардом договорились встретиться в девять. Так что у меня почти не осталось времени на принятие решения. Когда я уже подходила к дому, навстречу мне попалась Наташка. Она улыбалась, но, увидев меня, нахмурилась.
— Лана, беги скорее, тебя госпожа Светлина обыскалась. Сердита, ужас как.
Она всегда сердита, когда не видит меня больше четверти часа. Я к этому привыкла. Поэтому торопиться не стала.
— Наташка, а ты чего радостная такая? — спросила я подругу.
— Я уезжаю с караваном, — шепотом на ухо сообщила она. — Мне один парень замуж предложил.
— Поздравляю, — сказала я.
Родя мне рассказывал, что торговые люди практически всегда женятся на своих, из своего каравана, или берут невесту из другого. Попасть со стороны в это закрытое общество почти невозможно. Я хотела поделиться с Наташкой по секрету, что тоже, может быть, уеду с караваном, и это здорово, что у меня там сразу будет подруга. Я не думала, что смогу подружиться со спесивыми всадницами. Но ничего не сказала, потому что еще не решила, ехать или нет.
Свадьбы в селе игрались обычно осенью, после сбора урожая, обряд растягивался на несколько дней, и заключал брак старейший человек в селе. Сей факт записывали в специальную книгу, в которой регистрировались все сельские события: рождение детей, свадьбы, разводы, смерти. Но у торговых людей все по-другому. Достаточно получить согласие невесты, и привести ее в свой фургон при двух свидетелях. И все, вы женаты.
— Еще никто не знает, — добавила Наташка. — Да я и не скажу больше никому.
— Даже отцу? — удивилась я.
Матери у Наташки давно не было, умерла, когда дочери было лет десять, и уже лет семь отец жил с другой женщиной. Сейчас Наташке восемнадцать, как и мне.
— А, ему на меня наплевать, — махнула рукой подруга. — В прошлый раз я у Машки ночевать осталась, так они и не заметили, что меня нет. Спохватились только, когда утром в поле пошли. Сейчас пойду, вещи свои соберу, а утром потихоньку уйду, записку только папе оставлю… Может, и не увидимся больше, Лана, — пригорюнилась она.
— Так ведь караваны через несколько лет возвращаются на то же место, — сказала я.
— Значит, когда-нибудь еще встретимся, пока, — повеселела Наташка.
Я прекрасно ее понимала. Ей, как и мне, хотелось вырваться из цепких лап господ Орловских, а дома ничего не держало.
— Ну что ж, удачи, — искренне пожелала я подруге, и мы разошлись в разные стороны, я — к дому Орловских, она — к своему.
Когда я пришла домой, и вошла в гостиную, госпожа Светлина тут же заворчала:
— Где ты шляешься, Милочка, когда ты нужна дома?
— Что вам угодно, госпожа Светлина? — кротко спросила я. Зачем нарываться на грубость, может быть, завтра утром меня тут уже не будет.
— Через две недели состоится ежегодный летний бал в королевском дворце, — сказала госпожа Светлина. — Мы с Лолочкой купили ткани на новые платья…
Что? Я мысленно возмутилась. Я еще и платья им шить должна? Конечно, "Золушка" — моя любимая сказка, но вот чего не умею, того не умею, шитье никогда не было моим любимым занятием. Может, здешняя Милана и шила платья, а я ночную или нижнюю сорочку кое как могу сшить, но платье, да еще бальное… Нет, я точно уеду с караваном.
— Ты должна помочь выбрать цвет и фасон, — добавила Лола.
— Я? Я же просто служанка, в моде не разбираюсь, — ответила я. Нет, конечно, разбираюсь, но не в моде этого мира. Я даже не знаю, что здесь надевают на балы.
Лола пояснила:
— Потому что у тебя рука легкая. В прошлом году ты сказала, чтобы я надела розовое платье. Я надела, и меня два раза принц танцевать пригласил. А в позапрошлом ты говорила, чтобы я надела синее платье. А я надела зеленое. И принц ни разу меня не пригласил.
Родя мне рассказывал, что на ежегодный летний бал приглашаются все желающие танцевать с вечера до утра, которые могут себе позволить прилично одеться. В первую очередь это незамужние девушки с четырнадцати лет и неженатые парни до тридцати лет, даже если они не принадлежат к знатному роду. У нашей королевы есть сын и дочь. Сына зовут Максимилиан, и ему двадцать девять лет, то есть давно пора жениться. А дочери Елене девятнадцать. Среди пришедших на бал девушек и юношей принц и принцесса могут выбрать себе пару.
К слову, господа Орловские — Андрис и Светлина — не знатного рода, просто богатые, несмотря на родство (ха-ха-ха) с самой королевой. Ежегодный летний бал в королевском дворце они никогда не пропускали.
— Вот журнал, с платьями, которые сейчас надевают в столице на балы, — госпожа Светлина сунула мне под нос тоненькую книжицу, похожую на детскую раскраску для девочек.
Книги в этом мире печатались на самых простых печатных станках, и стоили дорого. А модные журналы еще и раскрашивались вручную, поэтому стоили дороже книг. Рисунки в этом журнале были очень хорошие. На платьях была прорисована каждая складочка, каждая кружевная оборка, каждый шовчик. Тут же были выкройки, расход ткани на каждое платье, описание, как шить. Пышность платьям придавало множество туго накрахмаленных нижних юбок с оборками. Кринолины, похоже, тут не придумали, или они были не в моде.
Я просмотрела журнал, и стала рассматривать ткани, которые купили госпожа Светлина и Лола. Ту были и шелк, и парча, и атлас, и бархат разных цветов.
Лола добавила:
— Ах, танцевать с принцем Максимилианом — это такое счастье.
Я взглянула на Лолу. Она мечтательно улыбалась, и лицо ее посветлело. Я впервые видела ее не нахмуренной, без обиженно-брезгливого выражения. Да она, похоже, влюблена в принца.
— Лола, а у тебя есть его фо… портрет? — спросила я.
— Конечно. Пойдем.
Лола схватила меня за руку и потащила в свою комнату. Достала из шкатулки небольшую рамочку, которую я у нее раньше не видела, хотя каждый день прибиралась в ее комнате. Конечно, она же хранила его в одной из своих многочисленных шкатулок, а я без нужды по чужим шкатулкам не шарюсь.
— Вот, — Лола поднесла к моему лицу портрет на вытянутой руке, но мне в руки не дала.
А я едва не упала, увидев лицо
