– Тише, тише, – раздался голос в пустоте, – тебе пока нельзя двигаться.
«Жив, – с удивлением понял Артем. – Но почему мне так жарко?»
Реальность возвращалась медленно. По лицу струился пот, ел глаза. Четыре круглых плафона матового света как будто кружились над Инквизитором высоко-высоко. Ныли, зудели искусанные змеями руки и ноги. В желудке ворочался омерзительный ком тошноты.
Я в ванной. В горячей воде.
– Не двигайся, – повторил голос, и Артем понял, что узнает его, – с потом выходит яд. Дыши медленно, твои легкие были почти парализованы.
Агата. Как она нашла меня?
Она все время была рядом. И не только она. Тот, кто подкинул змей, – тоже шел по твоим следам. Облегчение, смешанное с чувством вины, растеклось по телу.
– Где Тайпан? – сипло спросил Локшин, пытаясь сесть в воде.
– Тише, мой хороший, – Агата накрыла ладонью его губы, – он не знает, что я здесь. Не знает, что ты выжил. Сможешь встать?
Преодолевая дурноту, Инквизитор поднялся на ноги. Вода с шумом стекала в ванну. Девушка стояла перед ним, сложив на груди тонкие руки пианистки: вся в черном, маленькая, изящная, как статуэтка. И эти ладошки сломали кирпичную стену?
Большие глаза за стеклами очков были полны сочувствия:
– Похоже, я пришла вовремя, любимый?
Он осмотрел свое тело: отеки вокруг укусов уменьшались на глазах.
– Спасибо, мышонок. Ты первоклассный целитель.
– Одевайся. Тебе надо поесть.
– Не уверен, что смогу.
– Нужно восстановить силы.
В руках у девушки появилась длинная тонкая колба. Агата прочла в глазах Артема вопрос и усмехнулась:
– Выпарю из воды змеиный яд. Пригодится.
«Темная, – прошептал голос в глубине его сознания. – Темная колдунья и Темная магия».
Она только что спасла тебе жизнь – и не спрашивала, какого ты цвета.
Все еще дрожа, закутавшись в шершавое гостиничное полотенце, он вышел в спальню. С трудом узнал в разгромленной комнате свой уютный, почти роскошный номер. Белье и шторы сгорели. В стене темнел пролом – он увидел, как мимо по коридору прошла горничная с тележкой. Она не замечала разгрома: весь номер скрывала «сфера невнимания». Повсюду – на постели, на полу, на столе – лежали скрученные, обтянутые горелой кожей скелетики змей.
– Если Тайпан узнает, что я спасла тебя, – мне конец, – дрожащим голосом прошептала Агата.
– Не узнает. Где он?
– Выпустил змей к тебе в номер и сразу нырнул в портал. На самом деле он ужасный трус. Знает, что ты сильней.
– Тебя не видел?
– Нет.
– А ты как здесь оказалась?
– Решила убедиться, что с тобой все в порядке.
Следила за мной? Невозможно. Значит – следила за Тайпаном.
– Змеевод заплатит за это. Будешь свидетелем на суде?
Агата покачала головой:
– Судиться с Завулоном? Мне, Темной?
– Ты спасла мою жизнь, – Артем сжал тонкую белую ладошку девушки, – я этого не забуду. Проси всего, что пожелаешь, Агата.
Глаза ее вспыхнули – словно в костер кто-то плеснул бензина.
– Малыша, – быстро шепнула она.
– Что? – Локшин отступил на шаг.
– Я хочу сына от тебя. Он будет всегда со мной. Часть тебя, которая всегда со мной… я буду счастливей всех на свете.
Артем, бледный до голубизны, принялся собирать свою обгорелую одежду; сложил ее на кровати, щелкнул пальцами – и та снова обрела такой вид, словно только что была доставлена из магазина.
– Нельзя, мышонок.
Он ждал, что она расстроится, может быть, даже заплачет – но Агата только покачала головой:
– А говорил – все, что пожелаешь.
– Прости.
Локшин мог бы объяснить: отцовство ребенка не скрыть; такой компромат поставит крест на карьере Инквизитора. Но Агата все понимала сама.
– Черная роза, – шепнула девушка, – ищи черную розу.
– Какую еще розу? – чувствуя знакомое раздражение, переспросил Артем.
Тишина была ответом. Обернувшись, он не увидел своей спасительницы.
Инквизитор лишь пожал плечами. Он извлек из дорожной сумки амулет, сжал его в кулаке, чувствуя закипающую злую Силу. С Тайпаном он разберется потом. Змеюке мало не покажется. Сейчас – дело куда более срочное.
* * *Минутой позже Артем вышел из портала на площади Героев в Вене перед дворцом Хофбург. Здесь находилась сокровищница императорского дома Габсбургов… и по совместительству крупнейший в Европе архив Инквизиции.
Утро едва забрезжило, промозглое и ветреное. Над озером тумана бронзовые всадники принц Евгений Савойский и эрцгерцог Карл Тешенский поднимали коней на дыбы. Локшин вздрогнул от холода, по телу пробежала судорога – свежая память о боли от змеиных укусов. Он погладил рукоять пистолета в кармане и зашагал по пустой площади к мрачной громаде Нового замка, с балкона которого в 1938 году Гитлер провозгласил аншлюс Австрии. Где-то вдали, на Рингштрассе, сонно прозвенел первый трамвай. Артем направился к неприметной дверце справа от парадного входа, уверенно постучал чугунным молоточком и затем ждал под желтым глазом фонаря, вдыхая едкий дым сигареты.
Дверь открыл заспанный смотритель архива – крепкий бритоголовый бородач в домашнем халате, с приятной густо-серой аурой и пиратской серьгой в ухе.
– Уэлкам, коллега, – буркнул он по-английски, мигая фонариком. – Срочное дело?
– Неотложное.
– Входите. В библиотеку или в арсенал? – Пушистые тапочки смотрителя шуршали по полу музея. В речи – пшекающий акцент. «Чех, – подумал Артем. – Или поляк».
– Мне нужна Книга Судеб.
– Она в закрытом отделе, – сказал страж, – только для руководителей.
– Я глава Московского бюро, – легко соврал Локшин.
Бородач ощупал его ленивым, но цепким взглядом. Специальных меток у глав бюро не имелось – внутри Инквизиции, особенно в Западной Европе, не было строгих установок. А уровень Силы гостя вполне соответствовал заявленному статусу.
– Значит, наверх, – кивнул страж, – в библиотеку.
«Не надо спускаться в подвал – уже радость», – подумал Артем.
Они шли через музейные покои сокровищницы – и золотые короны, мечи и скипетры давно умерших королей переливались, сверкали в свете фонарика. В конце анфилады залов проводник отодвинул скромную заградку из цепи, завернутой в алый бархат, – и они оказались на узкой мраморной лестнице, винтом уходящей наверх. Библиотека находилась под крышей: просторный зал с высоким потолком, украшенный картинами и скульптурами. Книги – ветхие и новые – теснились на бесконечных стеллажах, лежали стопками на столах, стульях и даже на полу; громоздились на тумбах и подоконниках, закрывая утренний свет.
– Сорок четвертый стеллаж, второй ряд, – качнул бритой головой смотритель, – я с вами не пойду. Найдете сами.
– У вас не особо строгие правила доступа.
– Книги – это не оружие, – флегматично пояснил чех (или поляк), – воры сюда не ломятся. Вот в арсенал – он в подвале – так просто не проникнуть. Но не думайте, что мы тут зря едим свой хлеб. Я снял сторожевые заклятия, когда мы поднимались.
Артем уже искал глазами сорок четвертый стеллаж:
– Сколько у меня времени?
– Сколько угодно. Я буду у себя, в комнате напротив. Как соберетесь уходить, разбудите меня, хорошо? Но уговор, – крепыш улыбнулся в бороду, сверкая серьгой, – книги не выносить.
– Разве я похож на вора?
– Всякое случается. Иногда приходит библиофил полистать старые манускрипты и не может удержаться. Это же не обычное
