Обстановка нервная, нерабочая. Действую по приборам и чувствую себя неуверенно. Очень хочется обратно в свою каюту к лампе, стоящей на столе, к чертежам и эскизам. Это во мне говорит возраст. Жажда опасности – уже в прошлом. Сейчас я – просто система управления, выполняющая заданную программу под контролем таймера. Время вышло. Звуки снаружи отчетливо разделились на две основные группы. Выстрелы – впереди, и падения снарядов – позади. Снижаю ход до самого малого и… передумываю. Останавливаюсь и медленно всплываю. Очень медленно, потому что плавучесть лодки просто ничтожна.
Поверхность приближается. Проблески выстрелов видны отчетливо. Чуть доворачиваю, в направлении одного из таких мест и начинаю подкрадываться, оставаясь под водой. Ха! А волнение наверху вообще не ощущается. Я даже не показал рубку, потому что в свете очередной вспышки успел оценить состояние границы двух сред. Очень мелкая рябь. И мне категорически нельзя высовываться – сразу ведь заметят. Хотя наверху стало как-то светлее. Но это не рассвет, и в воде по-прежнему ничего не видно. Даже носа лодки, не говоря о торпеде.
Крадусь. Знаю, что впереди меня находится стреляющий корабль. Но абсолютно невозможно понять, насколько до него далеко. Этак ведь и в борт въехать недолго, тем более что звуки слышатся все отчетливей и отчетливей. Несколько раз приникаю ухом к трубке переднего звукоуловителя. Ну да, все громче и отчетливей бабахает. И что я из этого могу понять? Наконец, сработав рулями, «выглядываю» на пару секунд из воды – выполняю отработанный «спьяну» дельфиний перекат, но менее энергично, без хлопка днищем, а то бы торпеду отломал. Метров двести до длинного приземистого силуэта, над которым возвышаются массивные мачты. Стоит вполоборота. Понял. Ныряю.
Теперь можно действовать. Двадцать градусов вправо, полторы минуты прямо, тридцать градусов вправо. Выглядываю. Ой! Чуть не врезался. Передо мной высокий борт. Близко. Метров тридцать до него.
И тут ка-ак жахнуло прямо над головой. Кажется, я угодил туда, куда вылетают пороховые газы, вырывающиеся из ствола пушки. Ныряю, разворачиваюсь и отхожу. На плечи мне льется струйка воды – правая передняя мембрана прорвана, и началось натекание сквозь идущую от нее трубку. Пробку в протечку.
Новая попытка прицеливания – вот, теперь и расстояние подходящее, и ракурс удачный. Пять градусов влево и выстрел. Торпеда пошла, и жерди-стабилизаторы ускользнули вперед. Эк ее влево повело. Или меня вправо? Некогда разбираться.
Разворот и полный ход. Мчусь как угорелый – не меньше пяти километров в час, и скорость продолжает возрастать. Почти пять с половиной. За кормой взрыв, отдающийся пинком под зад. Уф-ф. Попал.
Теперь – бегом на выход. Скорость держать крейсерскую и полчаса идти на глубине десять метров, чтобы уверенно поднырнуть под боновое заграждение. Всё. Волноваться начну позднее. Теперь я снова жестко алгоритмированная система управления, подчиняющаяся исключительно таймеру. А звуки вокруг меня, кажется, сделались еще более невыносимыми. Я их воспринимаю как удары по черепу.
* * *Иду своим двухузловым ходом и недоумеваю – скорость снижается. То есть качаю педали в том самом ритме, что и всегда, а показания лага падают. И, что совсем удивительно, растет сопротивление нажиму. Ничего не понимаю. Разглядеть хоть что-то в темноте не удается, звуки канонады вокруг звучат по-прежнему, на приборах все, как обычно, а ход замедляется.
Ослабляю интенсивность вращения винтов – скорость так и падает, как ни в чем не бывало, но это, по крайней мере, логично. С другой стороны, не отмечается уменьшения глубины. Восемь метров вместо расчетных десяти, но это в пределах погрешности измерения моего не слишком точного прибора.
Легкий толчок, слабо отклонивший тело назад. Восемь метров, скорость – ноль. Некоторое время жду, сам не знаю чего.
Все стабильно. И глубина, и скорость. Ускорений тоже не ощущаю. Становится несколько тревожно. Теоретически при нулевой скорости я должен всплывать, но этого не происходит ни по объективным данным, ни по субъективным – ничего не чувствую.
Плавно замедляю работу винтов. Ничего не меняется. Падающие в воду снаряды своими всплесками, а иногда и взрывами, отвлекают и не дают сосредоточиться, прислушаться к происходящему. И осмотреться невозможно.
План сегодняшней вылазки сорвал сам командир корабля. Ясно, что решил подвезти нас поближе, а в результате стартовали мы примерно в расчетное время, ну, чуть позже, зато на семь километров ближе. В результате у нас образовался лишний час темного времени. Совсем лишний. Он помешал мне при выходе в атаку – я не мог разглядеть днища атакуемых кораблей. Мешает и сейчас – не могу понять, что происходит.
Было уменьшение хода, закончившееся остановкой. Момент остановки я ощутил, как толчок спереди. Словно в автобусе, завершившем торможение. То есть торможение-то сохранилось, но в момент обнуления скорости действие отрицательного ускорения прекратилось, и рефлекторно противодействующие ему мышцы отбросили пассажиров назад. В моем случае этот финальный эффект был крайне слабым.
И потом – указатель глубины в начале движения четко стоял на десятке. Погрешность же измерения и относительное изменение показаний прибора – разные вещи. Не стоит себя обманывать – останавливаясь, я всплывал, поскольку угол наклона рулей не менялся, а скорость снижалась.
Воткнись я носом в закрепленную сеть – обязательно почувствовал бы сопротивление. И сразу после остановки корма начала бы всплывать. В таких условиях неизбежно должен возникнуть заметный дифферент на нос. У меня же все наоборот – имею наклон на корму, причем столь ничтожный, что дифферентометр серьезно задумался, стоит ли показывать первое деление.
Постучал по указателю пальцем. Тот покачался и вернулся к тому же положению – ничего не залипло. Кругом темнота, светать начнет только через час, хотя уже меньше. Ёлки, как же сегодня все было неладно!
Во-первых, наши катера обнаружили с километра. Во-вторых, явно ждали и встретили организованной пальбой. То ли дело Батум! Не могу припомнить, была ли там стрельба. А, ну да, я тогда был вообще глухой – толстое дерево хорошо гасит звуки, да и стекла я набрал в три слоя для надежности, притерев на лучшее касторовое масло. А тут металлические трубки пропускают звук в кабину, даже если я не подношу к ним ухо – так что акустическая картина мира сильно изменилась. Кстати, кроме стрельбы слышны и ритмичные звуки, как тогда, в Батуме, когда рядом проходил какой-то корабль.
Вот и нашлось для меня занятие, пока не рассвело: буду слушать голоса потревоженной стоянки флота и пытаться понять, что они означают.
Выстрел пушки, пожалуй, самый мягкий из них. Отсюда я их уже воспринимаю безболезненно
