— Не только! Взорвать накопитель много ума не надо, но я сумею воспользоваться последствиями. Вот сейчас, когда мы с тобой разговариваем, люди во всех уголках страны узнают об Алемской Катастрофе, и потихоньку начинают осознавать, что к ней привела жадность магов до власти и силы. Сколько времени понадобится, чтобы простые люди, получившие доступ к силе накопителей, осознали, что маги им теперь не страшны? Мы скинем Совет, мы уничтожим саму идею о том, что человек может использовать магию сам! Не веришь?
Ильнар и Таро верили. Странное чувство — будущий магистр Ордена Карающего пламени казался сейчас в неверном оранжевом свете одержимым, почти безумным, и чувства Таро, приглушенные расстоянием в двести лет, говорили о страхе, гневе, отрицании… Но сам Ильнар ощущал еще и невольное восхищение планом Лейро. Создать сеть магических накопителей по всей стране, чтобы сделать магию доступной для людей, независимо от дара и способностей. Выходит, что сама сферотехника обязана своим появлением Лейро, и все процветание империи держится на том, что когда-то давно один артефактник решил изменить мир?
«Наивный мальчик, — вздохнул Таро, и Ильнар не сразу понял, кого маг имеет в виду. — Ты думаешь, ему и впрямь нужно было всеобщее равенство? Ему нужна была власть. Поклонение. Сила. И все его обиды на Совет магов были основаны лишь на том, что его к этой силе не допустили. Месть — отличная мотивация для гения. И да, я не оспариваю того, что мой младший брат — гений. И старший, в общем-то, тоже. Вот только созданные ими проблемы почему-то всегда должен решать самый обычный я…»
— Люди и дальше будут использовать магию, — произнес тот, древний Таро. — Чего ты добьешься?
Лейро рассмеялся:
— У меня есть несколько идей на этот счет, но я пока не стану тебя просвещать. Боюсь сглазить, — он хитро подмигнул. Ильнар услышал недоверие Таро, его опасения насчет того, что идеи младшего брата, особенно те, о которых он молчит до последнего, редко оказываются в результате приятными сюрпризами. Но продолжения разговора не последовало, стало темно, и Ильнар спросил:
«Что за идеи такие?»
«Я подозреваю, что змеиную болезнь тоже создал он, — нехотя ответил маг. — Шуточка вполне в его духе. Кроме того, взрыв на накопителе открыл крупный прорыв, многие маги Алема и ближайших городов отправились на борьбу с последствиями Катастрофы…»
«А как же Круг?!»
«А Круг был собран через месяц после Катастрофы. Лейро с помощниками заранее подготовились к результатам взрывов, им удалось ограничить распространение дикой магии пределами Алемской долины».
Взрывы на накопителях. Потусторонние монстры. Испуганные люди, пытающиеся вырваться из умирающего города. Проповедники в черных мантиях, вещающие о конце магии и проклятии Великого Змея. Чешуя на руках и на лицах, первые приступы, первые жертвы среди магов — запуганная и одновременно разъяренная толпа камнями и палками забивает тех, кого считает виновниками Катастрофы…
«Мне удалось сбежать из города. Прихватил тетради, какие сумел, кое-как открыл портал к монастырю, с настоятельницей я давно был знаком. Сил ушло очень много, чудо, что жив остался. Впрочем, ненадолго».
Каменный пол, такой обжигающе-холодный, что перехватывает дыхание. Вкус крови во рту. Женщина в синем наклоняется ниже, но ее лица не разобрать, остается лишь вцепиться в ее руку и попытаться рассказать, объяснить…
Темнота.
«Я думал, что умру, но не вышло. Заклинание привязывает меня к ближайшему интуиту, выбора никакого. Несколько лет я провел в монастыре, потом…По-разному. Лейро навербовал сторонников, основал Орден, показываться ему на глаза я не хотел, и не только из-за тетрадей — перед моим бегством мы крупно повздорили. Но он знает, что я жив, и я — единственный, кто может угрожать его бессмертию. Я кое-что знаю о делах Ордена, если эта информация попадет в руки Тайной канцелярии, у Лейро будут большие проблемы».
«Так, может, стоит им рассказать?»
Маг негромко, горько рассмеялся.
«Я пробовал. Парня, которому не повезло иметь со мной дело, сдали в Орден почти сразу, я едва успел унести ноги. Во второй раз я был умнее… Хотя и не намного. Мой знакомый работал в канцелярии Аллиторского наместника, мы смогли выйти на специалистов, изучающих Орден, и почти сумели втереться в доверие. А потом очередной провидец Лейро выдал нас».
Темный подвал. Заговоренные цепи. Окровавленное, изуродованное тело на полу уже не подает признаков жизни, и осознание того, что вот это все, что осталось от его друга, лишает сил и воли.
Мужчина в алой мантии, светлые волосы, чужое лицо — но глаза знакомые. Он говорит о провидцах, о магии, о том, что у Ордена есть сила и власть, «ну зачем ты сопротивляешься, ты ведь можешь помочь»! За его спиной подручные вытирают с пола кровь, и говорить нет сил, лишь помотать головой.
Магистр не хочет рисковать, а его маги способны вынуть душу из любого упрямца — в прямом смысле слова. Жуткое, дикое ощущение: словно сознание, разум, все, что привыкло говорить о себе «Я», вытягивают, выдирают из тела. Разрываются энергетические связи в ауре, лопаются сосуды, почти ломаются кости, и тот, с кем маг делит тело, воет от боли и ужаса и умоляет его убить. Заклинания на цепях делают его почти беспомощным, но они же не дают завершить ритуал, и палач размыкает замки. Для того, чтобы остановить сердце, есть один-единственный миг — и всего одна попытка…
«Извини».
Ильнар не сразу осознал, что лежит в своей кровати, а вовсе не на полу в подземельях Ордена. Его бил озноб, голова кружилась, на груди, казалось, лежит что-то тяжелое, мешая дышать, а сердце колотилось как сумасшедшее — и это, кстати, было хорошо. В комнате было темно, светящееся окошко над коммуникатором показывало три часа ночи.
Да уж, урок истории с полным погружением… Ильнар со сдавленным стоном перекатился со спины на бок, дышать стало чуть легче. К Змею в задницу Кира с его вопросами, и колдуна с его ответами туда же, так и помереть же можно!
«Извини, — повторил маг. — Я не рассчитал силу воздействия, давно не занимался ничем подобным. Ну, во всяком случае, ты получил ответы, хотя бы некоторые. А теперь спи, я постараюсь, чтобы кошмаров не было. Завтра выскажешься, можешь даже нецензурно».
Сил не было не то что на возражения — даже на мысли о них. Оставалось лишь закрыть глаза и надеяться, что завтра все-таки наступит.
***
Он проснулся уже утром. Приоткрыл глаза, тут же зажмурился от света — похоже, что уже и не утро даже, а полдень. В комнате было жарко и душно, во рту
