Это оказался лысоватый мужчина лет сорока, сидевший за заваленным бумагами столом. На первый взгляд он показался Лорен симпатичным, но когда при виде кружки с кофе капризно скривился: "А печенье где?" — сразу ей разонравился.
— Печенья пока нет, сейчас я за ним схожу в магазин, — объяснила она. — Если хотите, могу вам потом принести.
— Да уж пожалуйста, — желчно поджал губы Нили.
На обратном пути к буфетной Лорен получила еще два заказа на кофе, отговорилась отсутствием печенья и побежала в магазин. Вернувшись, сделала кофе, отнесла, заодно занесла печенье Нили, вернулась в буфетную, поняла, что нужно завести блокнот — записывать, кто что заказал, налила себе кофе, но выпить не успела — телефон зазвонил снова.
Часам к десяти она поняла, что новая работа — отнюдь не синекура, а также почему в буфетной нет ни стула, ни табуретки — присесть ей было попросту некогда. Кофе… чай… кофе с молоком и две печенины… растворимый с двумя ложками сахара главреду… три кружки кофе машинисткам — две с сахаром и одну с сахарозаменителем… как это нет сахарозаменителя — безобразие.
Потом народ вроде как насытился, так что у Лорен образовалось время, чтобы самой попить наконец кофе с печеньем, а также составить список того, что надо завтра купить по дороге на работу — включая пресловутый сахарозаменитель.
В начале двенадцатого в буфетную заглянула мисс Вивиан:
— Ну, как вы тут справляетесь?
Лорен налила ей кофе и посетовала на отсутствие табуретки.
— А, — отмахнулась женщина, — это девочки из машбюро унесли. Я скажу, чтобы вернули.
В час дня ее вызвала секретарша главного редактора — суровая блондинка лет пятидесяти, вручила десятидолларовую банкноту и велела сходить в итальянскую тратторию возле метро, забрать ленч для мистера Джекоба — почему-то все звали "главного босса" редакции по имени, а не по фамилии.
Лорен сходила, принесла — сдачу до цента выложила перед секретаршей. Женщина забрала банкноты, кучку мелочи подвинула обратно:
— Возьмите себе. Эскалоп подогрейте и принесите на тарелке. — Ухмыльнулась, глядя на Лорен как на идиотку. — Салат греть не надо.
* * *К пяти часам Лорен еле держалась на ногах и, войдя в вагон метро, с облегчением плюхнулась на свободное сидение. Тем не менее, настроение у нее было отличное. В кошельке побрякивали целых полтора доллара чаевых — их она собиралась потратить на благое дело: угостить Майкла чем-нибудь вкусным, тем более что работу она получила благодаря ему.
Этим "вкусным" стал большущий чизстейк по-филадельфийски — как полагается, с тонко нарезанным мясом, грибами и сладким перцем. Стоил он доллар двадцать — но он того стоил.
Когда Лорен добралась до стоянки, сэндвич был еще теплым. Майкл сидел на подножке "Леди удачи", перед ним, на ящике стояла пишущая машинка. Рядом крутился Чалмер, но, едва заметив Лорен, стрелой понесся к ней и подскочил, пытаясь лизнуть в лицо.
— Не смей, чулки мне порвешь, — отгораживаясь локтем, воскликнула она — только тут Майкл встрепенулся и обернулся.
Ей показалось, что он выглядит невеселым, хотя при виде нее на лице его появилась улыбка.
— Привет, — Подойдя, она чмокнула его в щеку. — Я тебе чизстейк принесла. Большой.
— Понятно, иду ставить чайник, — кивнул он. Отошел к багажнику, оттуда послышалось: — Ну, как прошел первый рабочий день?
— Отлично.
И Лорен принялась вдохновенно и с подробностями рассказывать обо всем, что произошло за день. Майкл поставил пишущую машинку в багажник, вскипятил чайник, принес кружки и кофе — при этом слушал, и видно было, что ему интересно.
— Ну ты что — это целиком тебе, — воскликнула она, увидев, что он собирается разрезать чизстейк пополам. — Я там, на работе, кофе с печеньем попила. — Мысленно облизнулась — уж очень аппетитно выглядел сэндвич, но взяла себя в руки: это угощение ему.
— Да ладно, я же вижу, что ты хочешь, — усмехнулся Майкл — как-то очень невесело усмехнулся.
— Эй, а ты чего такой кислый? — спросила Лорен.
— Я там больше шести лет проработал. В правом ряду сидел — самом привилегированном, свою колонку вел, каждую собаку там знаю… а теперь меня туда и на порог не пускают. Ладно… — с резким выдохом оборвал он сам себя и плюхнул ей на тарелку треть чизстейка.
— Извини, я… я не хотела тебя расстроить…
— Да ты и не расстроила, — поморщился Майкл, — просто… август уже. И на следующей неделе дожди обещали, так что я даже толком работать не смогу.
— Может, тебе все-таки удастся помириться с Джекобом? — осторожно предложила она. — Вроде он неплохой… мне так показалось.
— Удастся-то удастся — только цена больно высока. Я на нее ни за что не соглашусь, тем более теперь. — Лорен не успела спросить, что значит "теперь" — он с кривоватой усмешкой потрепал ее по руке: — Ладно, не слушай ты мое нытье — ешь давай, пока совсем не остыло.
Сам подал пример — отрезал кусочек чизстейка и сунул в рот; Лорен предпочла не отрезать, а откусить.
— Давай о чем-нибудь повеселей поговорим, — заявил Майкл, прожевав. — Скоро сентябрь, ты как — не передумала еще в конкурсах участвовать?
— Нет, но… — она аж вскинулась, — конечно, не передумала.
Кольнуло испугом: а вдруг теперь, когда у нее есть работа, он скажет, что желание петь — всего лишь "тупая прихоть" (так говорила мама) и откажется ей помогать?
Но он кивнул:
— Значит, будешь участвовать. — Усмехнулся — уже не кисло, по-доброму: — Ничего, пробьемся.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Они не признавались друг другу в любви и не строили планов на будущее — по крайней мере, больше чем на неделю-другую. Просто жили вместе; кто там знает, что будет дальше, но пока выживать вдвоем было легче, чем в одиночку, и ощущение, что рядом есть кто-то, на кого можно положиться, грело если не тело, то душу. Хотя да, и тело тоже.
Лорен порой вспоминала то жалкое полуголодное существование, которое вела до встречи с Майклом, и сама себе удивлялась: "Как я выдержала?" И втайне гордилась собой: "Но ведь выдержала же — и не оказалась на панели, и не вернулась в Глен-Фоллс"
* * *В конце недели Лорен получила первую зарплату. Этого, вместе с накопленными пятьюдесятью долларами, хватило, чтобы наконец-то выкупить чемодан. Зараза-хозяйка, правда, потребовала на два доллара больше — как она заявила, "за хранение", но наконец-то все вещи Лорен были при ней. И два длинных "концертных" платья, и туфли на сырую погоду, и плащ, и теплый свитер, и три юбки, и маникюрный набор — да чего там говорить, целое богатство.
Всю субботу она перебирала свои вновь обретенные сокровища — проветривала,
