— Как это? — подтолкнул я, решив, что тоже могу разузнать о нем все, что удастся, на тот случай, если он, как и все остальные здесь, однажды решит попробовать меня убить.
— Тебе следует понять, Келлен, что мой город лежит далеко на севере, за пределами Даромена. Зимой у нас слишком холодно, чтобы там путешествовали чужеземцы. Но эта женщина смеялась над ледяными ветрами, атакующими наши земли. Называла их своими самыми верными друзьями. — Он печально покачал головой. — А какие навыки она демонстрировала! Я умолял позволить стать ее учеником, ее тей… тей… знаешь, не могу теперь припомнить это слово.
— Тейзан, — сказал я, не забыв, что притворяться, будто я чего-то не помню, — хороший способ прощупать других на предмет того, что им известно. — И она согласилась?
— Она вежливо сообщила, что путь аргоси заключается не в трюках… А трюки — все, что она увидела в моем желании ей подражать.
Его слова задели нужную струну. Сколько раз Фериус бросала мне то же самое обвинение — что мне нужны только ее способности аргоси, но я не привержен следовать ее путем? И все-таки она позволила мне остаться с ней и все равно продолжала меня учить. До сего момента я не полностью понимал, от какого драгоценного дара отказался, покинув ее.
— Ты себя обманываешь, — сказал Турнам, не потрудившись обернуться, чтобы взглянуть на нас. — Аргоси — шпионы и лазутчики. Она, наверное, явилась, чтобы убить тебя за то, что ты — Черная Тень, но, заметив эти черные детские слезы у тебя на щеках, решила, что ты ни для кого не опасен.
Бателиос негромко засмеялся; его смех адресовался больше ему самому, чем кому-либо другому. Однако его подбородок опустился на грудь, и мне показалось, что он слегка замкнулся в себе. Я не мог как следует понять такую реакцию. Судя по виду здоровяка, он мог бы поднять Турнама одной рукой и перебросить через стены аббатства, если бы захотел. Вместо этого он сносил издевки, даже не пытаясь дать отпор.
— Ты всех считаешь шпионами, — сказал я Турнаму. — Тебе не кажется, что ты просто параноик?
Диадера засмеялась — легкая, звонкая мелодия, похожая на звон колокольчика, когда судья игры присуждает очки одной из сторон. Турнам, похоже, не обрадовался решению судьи. Он показал вперед, на арку, за которой начинался главный двор.
— Скажи мне снова, какой я параноик.
Труп демона исчез, но тела мертвых монахов все еще валялись на земле. Собратья отмывали их кровь, в то время как другие стояли неподалеку, шепча или нараспев произнося разные молитвы. Обычные люди, мужчины, женщины и дети — родственники, предположил я — выполняли над погибшими разные ритуалы; некоторые умащали бледную плоть мертвецов маслами или с помощью красок расписывали ее словами и символами различных религий. Тела других положили на гору дров, а потом покрыли растопкой, готовя погребальный костер. Я понял, что все явились сюда из разных мест. Разные культуры, разные религии, разные погребальные обычаи. Единственное, что было общим у жертв — то, что все они были мертвы.
Из дальнего конца двора к нам подбежал ребенок, за ним вскоре последовали мужчина и женщина, окликая его. Только заметив, что он прихрамывает, я его узнал того мальчика, которого я вчера отправил в канализацию. Похоже, я и вправду растянул бедному малышу лодыжку.
— Ты Келлен, — сказал он с сильным гитабрийским акцентом, которого я раньше не замечал. — Аргоси!
Я покачал головой:
— Я не аргоси, я просто…
— Ты сражался за меня с демоном. Я видел.
Ребенок начал дико жестикулировать — похоже, изображая, как я кидаю карты. Спустя несколько секунд он запрыгал: боюсь, это было крайне точное изображение моей арта эрес — приемов боя аргоси. Наконец, он остановился, запыхавшись.
— Ты перехитрил монстра. — Он постучал пальцем себя по лбу.
Пара — наверное, родители мальчика — присоединилась к нам.
— Простите его, — сказала женщина. — Он хотел убедиться, что вы их получите.
Она протянула мне четыре стальные карты, которые я оставил вчера во дворе.
— Спасибо, — ответил я, с облегчением принимая их и молча браня себя за то, что вообще их здесь оставил.
Мать улыбнулась:
— Он только и говорит, что «аргоси, аргоси» с тех пор, как вы его спасли.
— Ну, мне сильно помогли, — снисходительно сказал я. — Например, Турнам, он… — Я не закончил фразы. — Чего именно ты добился вчера, о мудрый и могущественный метатель Теней?
Наверное, мне не стоило дразнить того, что меньше часа назад чуть меня не прикончил, но — эй, мне подворачивается немного шансов отомстить.
— Вчера тебе повезло, — сказал Турнам. — Как ты собираешься справиться в следующий раз, когда это маленькое облачко в твоем глазу слишком устало, чтобы за тебя сражаться?
— Каждый аргоси знает тысячу трюков, — сказал ему мальчик более авторитетно, чем того требовала ситуация. — В следующий раз он пустит в дело другой трюк.
— Уберите отсюда ребенка, — сказал Турнам, совершенно не обращая внимания на мальчугана и сердито взглянув на его родителей.
Они отступили в сторону, потянув за собой сына, но мальчик вырвался и побежал обратно ко мне. Он схватил меня за ногу, пытаясь заставить нагнуться. Я опустился на колени и посмотрел ему в глаза.
— Мой друг Джогго говорит, что за нами идет ватага, — тихо сказал он. — Но я ответил: если они придут, Келлен Аргос всех их побьет.
Если бы я знал, что для того, чтобы стать героем, требуется лишь позволить какому-нибудь малышу написать на меня сквозь решетку канализации, я бы… Впрочем, нет, я все-таки предпочел бы быть позорным изгоем, чем описанным.
— Скажи Джогго, что аббат за вами присмотрит. Это же его работа, верно?
Мальчик обхватил меня за плечи. Я думал, он меня обнимает, но он прошептал мне в ухо:
— Нет. Только аргоси может нас защитить.
Не успел я спросить, что он имеет в виду, как родители мальчика снова его поймали. Отец поднял его на руки и понес прочь, бормоча стеснительные, извиняющиеся слова, которые говорятся в подобных случаях. Я хотел его остановить, спросить, почему мальчик — который, без сомнения, видел, на что способен аббат, — думает, что мне повезет больше в отражении армии магов, чем человеку, обладающему такой огромной силой.
— Эй, герой, — сказала Диадера, потянув меня за руку. — Ты уже закончил заниматься самолюбованием перед своей обворожительной аудиторией?
— Я не любуюсь собой, — сказал я.
Хотя она нас торопила, я не мог не оглядываться на происходящее во дворе; последствия бойни, которые мы оставили позади, вызывали у меня некий извращенный интерес. Каково это — ребенку стать свидетелем такого? Неудивительно, что мальчик отчаянно нуждался в новом человеке, на которого мог возложить свои надежды.
— Не надо, — предупредила Диадера. — Ты только сделаешь еще хуже.
— Сделаю хуже что?
Она постучала по веснушкам Черной Тени у себя на щеке.
— Твари на другой стороне, такие, как стигиец, могут
