Очевидно, я не был на пике своей наблюдательности, потому что она застала меня врасплох, хотя я пытался высмотреть ее с тех пор, как пришел. Она протянула мне кожаную фляжку и велела:
— Пей.
Мне никогда не нравилось, когда мне говорят, что делать, поэтому я попытался вернуть ей фляжку.
— Нет, если в ней то, из-за чего остальные ведут себя как дураки.
Она сделала глоток из фляжки, потом снова швырнула ее мне, заставив поймать.
— Нет.
— Я уже сказал тебе, я не…
Она взяла меня за руку, прислонилась к моему плечу и свободной рукой указала на толпу у костра.
— Ты поступаешь мудро, противясь моему предложению, о юный меткий маг. Посмотри, какие грязные и кощунственные поступки совершают эти потенциальные демоны.
Насмешливый тон расходился с ее удивительно убедительной официальной речью:
— Стань свидетелем гнусной наглости, с которой они решили не только пострадать от болезни собственного изготовления — той, которая, несомненно, уничтожит их, если некий прекрасный маг джен-теп не доберется до них первым, — но и сговорились также ухватить краткие обрывки утешения на пути к своей законной погибели.
— Смешно. Ты не боишься отряда, который сюда придет?
Она перестала лицедействовать:
— Мне страшно, Келлен. Нам всем страшно. Вот почему все здесь, кроме тебя, делают единственную разумную вещь в такой ситуации.
Она прижала фляжку к моему животу.
— Пей.
Я открыл пробку большим пальцем и откинулся назад, чтобы выяснить, что такого волшебного в этой штуке. Вкус теплого персика проскользнул в мое горло, сперва гладко, а после шарахнув с такой силой, что я упал бы на задницу, если бы не был так решительно настроен не опозориться перед Диадерой.
— Ну? — спросила она. — Неудержимое стремление к разнузданности еще не овладело тобой?
Я сделал еще глоток, прежде чем сказать:
— Прекрасно. Я понял. Я идиот.
Она взяла у меня фляжку, наклонилась и прошептала мне на ухо:
— Нет, ты просто очень грустный мальчик, которому очень нужно научиться веселиться.
— Может, ты забыла, но мой друг мертв, и военный отряд, возглавляемый моим отцом, идет, чтобы убить всех этих людей! Может, сейчас не самое лучшее время для…
— Сейчас как раз самое время для такого, — сказала она, не уступая ни на дюйм, и кивнула в сторону остальных. — Думаешь, они ведут себя ребячески и безответственно? Еще до того, как мы вернулись в аббатство, все мы были уверены, что умрем от рук этого сумасшедшего Тасдиема. Нет. Хуже того. Ты хоть представляешь, что он сделал бы с нами, если бы ты его не одурачил?
Вообще-то я понятия не имел, что намеревался сделать Тасдием, но мог себе представить: его намерения были не из приятных.
Диадера постучала пальцем по своим теневым веснушкам на щеках.
— Как нам жить с этой болезнью, Келлен, сражаясь каждый день, чтобы удержать наши души, когда даже аббат заставляет нас идти и рисковать жизнью, защищая тех невинных, честных людей, которые хотят видеть нас мертвыми?
— Я не имел в виду…
Я оторвал ее пальцы от своей руки. Они болезненно впились в мышцы.
— Слушай, прости, хорошо? Я просто не привык ко всему этому.
За костром черные ленты Турнама удерживали Гхиллу высоко в воздухе, пока она угощала остальных какой-то историей о призраке. Наконец, он поставил ее на землю, и Гхилла игриво ударила его по руке, прежде чем убежать к младшим. Женщина в монашеском одеянии подошла, обняла Турнама и прижалась губами к его губам.
— Это всего лишь поцелуи, Келлен, — прошептала мне на ухо Диадера. — Неужели они тебя так беспокоят?
Я забрал у нее фляжку и снова выпил, в основном потому, что не знал, что сказать. В конце концов я выдал:
— Честно говоря, мне плевать.
— Лгун.
Она положила руки мне на грудь. Каждый мой нерв воспламенился, молча умоляя не отводить их.
— Я чувствую напряжение твоих мускулов, — сказала она. — Наблюдать, как другие веселятся, видеть, как люди позволяют себе расслабиться — это действительно тебя беспокоит, не так ли?
Казалась, ей искренне интересно.
Фериус Перфекс, одна из лучших лгуний, которых я когда-либо встречал (в основном потому, что она умела врать, даже не говоря неправды), научила меня «освященному временем искусству болтовни». Поэтому я не то чтобы не мог придумать, как уйти от ответа. Но она также предупредила, что, хотя иногда необходимо обманывать других, аргоси никогда, никогда не обманывают самих себя.
— Мы разберемся с этим, Келлен, — сказала Диадера, ошибочно приняв мои колебания за беспокойство о Мосте Заклинаний. Она наклонилась ко мне: — Ты, я, остальные… Мы найдем способ не пропустить отряд.
— Какая от меня будет польза? Я не инспиритор, как ты, и не алакратист, как Сутарей. Все способности, какими я мог обладать, бабушка заперла внутри меня, когда обручила меня с Тенью.
— И что? — Она повернула меня лицом к себе. — Разве ты не изгой?
— Какое это имеет отношение к делу?
— Я часто слышала, что изгои хорошо умеют взламывать замки.
Диадера протянула руку и обвела пальцем черные линии вокруг моего левого глаза.
— Ты просто должен выяснить, как повернуть диски. А пока…
Ее рука скользнула вниз по моей щеке, плечу, руке. Ее пальцы переплелись с моими.
— Поцелуи — неплохой способ скоротать время.
Несколько темных веснушек поднялись с ее лица и затанцевали в воздухе между нами.
— Говорят, физическое влечение тех, кто настроен на одну и ту же эфирную грань, может быть удивительно сильным.
Отсвет костра сверкнул на ее губах. Я почуял запах ее дыхания — намек на вино и гвоздику после выпивки. Ее щеки без веснушек были бледными, а зеленые глаза казались ярче, чем обычно.
Выпивка проложила себе путь из моего живота к голове и готовилась взять надо мной верх.
«Примерно через три секунды ты поцелуешь Диадеру, — проинформировал мой мозг. — И тогда ты потеряешься во всем до единого, что она предлагает, ведь — правильно это или неправильно — сколько бы оно ни продлилось, это будет намного лучше, чем одиночество».
Ее лицо было рядом с моим, кончики наших носов соприкасались, когда наши губы медленно, но верно начали сокращать разделяющее их пространство. Она не торопила события, но ждала меня. Все, что мне нужно было сделать, — наклониться еще на долю дюйма, и вся боль исчезнет.
Внезапно я воспарил на фут над землей, только это не метафора, описывающая, как я в конце концов поцеловал Диадеру. Сильные руки поднимали меня вверх. Раздражающе знакомые руки.
— С тобой все в порядке, Келлен? — спросил Бателиос, все еще удерживая меня над землей. — Я видел, как ты падал, и почувствовал, что должен прийти на помощь.
— Бателиос, ты осел! — сердито сказала Диадера. — Опусти его!
— Мальчик измучен, — ответил он, перевернув меня так, что теперь он нес меня на руках, как ребенка. Он не обращал внимания на летающих вокруг нас светлячков Черной Тени, явно не беспокоясь ни за свою безопасность, ни за мою гордость. — Кроме того, он пьян.
