Странно, успел подумать он в тот момент, когда к нему стремительно приближалась земля, меня, похоже, подстрелили, но почему чувак с пушкой тоже завалился?
Доктор Фридман упал, еще живой на какую-то долю секунды, и заметил, что его правая рука насквозь изъедена зеленым грибком. Он понял, что умирает.
Может, и к лучшему.
Такова была его последняя мысль.
33
Кекс и Наоми уже преодолели половину лестницы, когда парень понял, что большую часть остального пути придется проделать вслепую. Вот это было действительно плохо, поскольку они вошли в здание без особых проблем, а теперь следовало поднапрячься.
Услышав выстрелы рядом с ячейкой Гриффина, они повернули налево, в параллельный коридор и направились к лифту.
Кекс настоял на том, что будет спускаться по лестнице первым, потому что от тяжести гребаной Т-41 ноги у него дрожали и подкашивались. Он не испытывал уверенности, что сможет спуститься и не упасть, хотя громоздкий рюкзак прижимал его к стенке шахты.
Если Кекс полетит вниз, а Наоми будет под ним, он протащит ее за собой.
Такого он не мог допустить.
Костюм словно сконструировали специально для того, чтобы максимально затруднить спуск. Перчатки неуклюжие, руки в них болтались, и крепко ухватиться за что-либо не получалось. Перенос веса с одной ступеньки на другую требовал максимальной концентрации и немалого везения в придачу. Рюкзак терся о стену, замедляя его и без того неуклюжие движения.
Усилия от подъема лишних сорока килограммов стали изнуряющими, и Кекс весь вымок от пота. Дискомфортно, конечно, но не это оказалось главной проблемой, а то, что внутренняя поверхность пластиковой маски тоже запотела – от его тяжелого дыхания. Система рециркуляции кислорода учитывала небольшой объем конденсата, но определенно не в таком количестве.
Разработчикам, наверное, никогда не приходило в голову спускаться в своем изобретении по стометровой лестнице, поэтому объем тепла и углекислого газа, выделяемые Трэвисом, костюм компенсировать не мог.
– Я ничего не вижу, – сказал он Наоми по рации.
– Что? – ответила она.
– Я ничего не вижу! – прокричал он.
Отлично. Один из нас слепой, а второй глухой. Идеальная команда.
У Наоми, впрочем, было забот по горло. Спускаться вниз, даже держась обеими руками и без костюма, также было сложно, но сейчас она столкнулась с теми же трудностями, что и Кекс, плюс сжимала в руке заряженный Glock. Ей приходилось держаться за каждую ступеньку левой рукой, правой вцепившись в пистолет. Это означало, что слабая левая трудилась за двоих и горела так сильно, что она почти ее не чувствовала.
А тут еще и слух, который подводил.
На левое ухо Наоми почти оглохла, а звон в правом хоть и стал слабее, усиливался всякий раз, когда активировались радиочастоты. Как будто костюм специально заглушал то, что говорил Кекс, делая звон громче, и стихая, когда он замолкал.
Но его второе «Я ничего не вижу!», однако, прорвалось сквозь «помехи», и она ответила:
– Почему?
– Из-за пота! Все как в тумане. А тебе видно?
– Более-менее.
– Сколько еще?
Она замерла, просунув для надежности пальцы через ступеньку, прогнулась и всмотрелась в темноту.
– Ступеней пятьдесят. Вроде бы.
– Ок! – Он продолжил спуск.
Левая рука Наоми пульсировала и ныла. Пора как-то сменить положение.
Она подняла вверх правую, дотянулась ею до ступеней, чтобы взять пистолет в левую. Он лязгнул о ступеньки, и она чуть его не уронила, успев прижать к стенке шахты.
Кекс, похоже, услышал лязг и что-то проговорил, но звон опять ей помешал, да она и не обратила внимания на вопрос, сосредоточившись на оружии, прижатом к бетонной стене.
Вытянув пальцы левой, Наоми продела их в спусковую скобу и освободила правую руку. Glock перевернулся, и удерживал его сейчас только ее указательный палец.
Молодая женщина перехватила перила свободной правой рукой и медленно вытянула левую из-под ступеней.
Она сомкнула пальцы левой вокруг рукоятки и с облегчением вздохнула. Кровь снова побежала по затекшему бицепсу, смывая накопившуюся молочную кислоту. Наоми благодарно закрыла глаза. Посмотрела вниз. Кекс спустился уже на десять ступеней. Она последовала за ним.
34
Лежа на спине, Роберто смотрел на небо.
Именно поэтому я не взял рюкзак. На случай, если произойдет нечто подобное. Господи, как не надоело вечно быть правым.
Звезд стало меньше, чем раньше: их скрыли набежавшие тяжелые облака.
Диаз задумался. Открыто ли еще «окно», если спутник находится где-то над ним.
Видят ли сейчас его Озгур Ондер и его подружка Стефани, сидя в кровати и удивляясь, какого черта он валяется здесь и ничего не делает?
Роберто не слишком нравилось быть правым, учитывая его текущее положение. Сначала он решил что полностью парализован ниже пояса, но спустя пару минут жар стал слабеть, сменившись интенсивной сковывающей болью в нижней половине тела. О том, чтобы встать, нечего и мечтать, как и о том, чтобы ползти, катиться или вообще как угодно передвигаться.
Голова его находилась рядом со входом в здание, и если повернуть ее налево – а в таком состоянии он мог сделать только это – он мог видеть рядом труп доктора Фридмана – в паре метров от себя.
Ок. Ок.
Он считал вдохи, чтобы успокоиться. Я здесь. Я здесь.
Он был в тепловизоре и наблюдал, что плотный слой грибка на мертвом теле проявлял активность. Бурлящая масса уже стекала с тела, чтобы исследовать окружающее пространство, но слегка замедлилась, попав на гравий.
Но не остановилась.
Роберто услышал знакомое чириканье и начал искать глазами его источник. Гарнитура слетела с него, когда он упал, и теперь валялась неподалеку от него, мигая нежным голубоватым светом. Звонила, наверное, Эбигейл, чтобы спросить: «Что ты делаешь, мужик? Почему не встаешь?»
Но преодолеть полтора метра, чтобы ответить на звонок, он сейчас был не в силах.
Диаз повернул голову еще раз, вывернув ее назад, зарываясь затылком в гравий и закатывая глаза, чтобы рассмотреть получше крыльцо.
Картинка перевернута, но так лучше, чем ничего. На складе горел свет, внутри раздавались крики и выстрелы. Но никто не выходил, по крайней мере, пока, а если даже и выскочил наружу, то Роберто и понятия не имел, что он мог предпринять.
Он уставился на землю и заметил пистолет сантиметрах в тридцати от своей правой руки. с этим он еще справится. Он впился пальцами в гравий, сгруппировался и пополз. Когда он сдвинулся на пару сантиметров, он застонал от боли. Мир поплыл, и он чуть не потерял сознание.
Но почти сразу его отпустило, и он продвинулся еще немного.
Он поднял глаза, глядя на три «Харлея», стоящие на подножках в ожидании хозяев.
Никто не выходил.
Он снова вонзил пальцы в гравий, повторил движение, взвыл и почувствовал, что может отключиться.
Нет. Осталось двадцать сантиметров.
Он доберется до пушки или умрет, пытаясь это сделать.
В коридоре у ячейки G-413 Гриффин отвернулся от дока, как только тот исчез за углом. И опять направил пистолет на Айронхэда и Кубу, переводя его то на одного,
