— Да, — подумав, согласился Таджура.
— А теперь мой вопрос. Чего ты боишься больше всего на свете?
Таджура подошел к ответу серьезно.
— Это не одна вещь. Я боюсь проиграть в любой игре. Боюсь своих болезней и чужих похорон.
Румпа кивнул ученику и ждал, когда будет задан новый вопрос. Выступил Нима.
— А чего Вы боитесь больше всего? — к радости одноклассников, вернул он учителю.
Румпа усмехнулся.
— Своих студентов. Никогда не знаю, чего от них можно ждать.
— Оу, — сказал Нима. Напряжение, повисшее в воздухе после ответа Таджуры, сразу разрядилось, теперь почти все улыбались. Только Хинта по-прежнему мрачнел.
— Но если быть честным, это тоже не одна вещь. Я боюсь не выполнить обещаний, данных людям, которых уже нет в живых; боюсь собственных амбиций — они несколько раз почти разрушали мою жизнь; боюсь своей судьбы — мне часто кажется, что у нее какие-то чрезмерные планы на мой счет. — Он замолчал, глядя на Ниму, и тот, как и Таджура, вдруг тоже не выдержал его взгляд. Было что-то неуловимо-особенное в серых глазах Румпы, из-за чего людям делалось слегка не по себе. — Кем бы ты хотел стать, Нима?
Нима нашел в себе силы снова посмотреть на учителя.
— Вообще… героем. Но, поскольку это время ушло… то, возможно, актером в ламах… но, поскольку я живу в Шарту… то, возможно, шерифом или специалистом по безопасности. Этот факультатив мне нужен, чтобы понять, какие природные опасности могут угрожать поселку, и как можно было бы использовать землю под нами для защиты от омаров.
Учитель кивнул. А Хинта окончательно помрачнел. Он сам лишь испытывал смутное восхищение по поводу шерифа. А тут оказалось, что Нима уже превратил эту идею в свою ясную мечту и в программу для конкретных действий. На его фоне Хинта ощутил себя вторичным, а свою жизнь — разболтанной и бесцельной. И снова он мог обвинить в этом Тави — ведь это с Тави они когда-то говорили про шерифа, и тот тогда не разделил в полной мере восторги Хинты, а тем самым сбил его с простого пути, на котором теперь уже был Нима.
— Еще я хожу на спорт, так как хочу быть сильным, и на роботехнику, так как с дронами сейчас связаны все системы безопасности.
Румпа снова кивнул. По его лицу невозможно было понять, одобряет он выбор своего ученика или нет. Следующим слово взял Ладжи Тадана.
— Уже можно задавать новый вопрос?
— Само собой.
— Хочу вернуться к прежней линии разговора. Вы сказали, что приехали в Шарту ради исследований. Но сейчас Вы здесь, перед нами, Вы — учитель. Как Вы намерены совмещать то и другое? Или у Вас просто нет средств к существованию?
Прозвучало это как вызов.
— Мои исследования могут занять годы, — спокойно ответил Румпа, — а человек не может жить вне общества. Поэтому, если я куда-то приезжаю жить, то я должен там кем-то стать. У меня была мысль найти другую работу, например, землемера-георазведчика. Но из-за нападения омаров все мирные экспедиции в пустоши свернуты на неопределенное время. В результате я стал тем, кем мог стать, то есть учителем в школе.
Класс слушал с интересом.
— К тому же я люблю преподавать, хотя раньше я преподавал не детям и подросткам, а взрослым студентам.
— А что касается Ваших средств?
— Разве это не второй вопрос? — парировал учитель. Раздались смешки. — Впрочем, я отвечу. У меня есть деньги, но я предпочитаю зарабатывать столько же, сколько трачу на проживание, потому что мои сбережения всегда могут мне понадобиться для покупки какого-нибудь научного оборудования. Теперь ты доволен, Ладжи?
— Кажется, да, — со скрипом согласился мальчик.
— Кем работают твои родители?
— Отец возглавляет отдел логистики на фратовых складах, а мать — секретарь администрации поселка.
— Ясно. Пять минут кончаются. У нас осталось время для последнего вопроса, — сказал Румпа, и почему-то взглянул на Хинту. Но тот старался исчезнуть и не выказывал ни малейшего желания принять участие в разговоре. Поэтому вопрос снова задал Таджура.
— Почему Вы стали ученым?
— В детстве я очень увлекался мифами, а повзрослев, обнаружил, что мне их недостаточно. Я хотел знать больше о каждой истории, которую читал или видел в ламах. Так что, пожалуй, я стал ученым, чтобы открывать сокрытое в мифах. Тебя устроит такой ответ?
— Не совсем. Хочется узнать, что же Вы открыли.
Таймер добежал до нуля — пятиминутка кончилась.
— Это уже новый вопрос, — сворачивая голограмму, усмехнулся Румпа. — Я на него отвечу, но не сейчас, а со временем. Все, что я знаю, неизбежно будет всплывать в ходе наших занятий. И теперь у меня к тебе, Таджура, будет чисто технический ответный вопрос: скажи, в прошлом году, когда вы еще были шестым потоком, отработал с вами прежний учитель свой курс до конца?
— Да.
— Простите, а можно еще один вопрос, но уже не про Вас? — встрял Нима.
— Только один.
— Прежний учитель онтогеотики, Нангвута Сайга, очень хорошо вел свой предмет. Почему он ушел?
— Он не ушел из школы. Он все еще ведет химофизику. Просто у него родился внук, и он хотел сократить число своих курсов, чтобы уделять больше времени семье. С двумя другими предметами, которые я взял, произошло примерно то же. Лартрида Гарай отдала мне историю, а себе оставила язык, так как занятия языком входят в базовый курс — их намного больше и они тяжелее. К тому же, она директор. А Джуна Дахати, который раньше один отвечал за весь комплекс творческих студий, отдал мне мифологию, но оставил себе музыку и скульптинг.
Нима кивнул, показывая, что его любопытство удовлетворено. Румпа снова повернулся к Таджуре.
— Вы успели дойти до вопроса о катастрофе времени?
— Кажется, только косвенно.
— Тогда с нее мы и начнем. Откройте на терминалах парт курс шестого потока, сразу раздел два.
Ребята зашевелились, будя терминалы и набирая в них нужный запрос.
— Как вы уже знаете, наша планета получила тридцать шесть больших ударов. Почти все они пришлись по касательной, против направления ее вращения. В Землю били твердые части кометы, распавшейся из-за действия на нее приливных сил Солнца. Каждый из больших ударов
