— Помнишь, как мы болели за команды Южного Ливайда? — спросил Риройф.
— А то. Они же самая близкая к нам аграрная провинция. Пусть и за Экватором, но все равно, что земляки.
— Так вот, считай, что их команд больше нет. После последнего передела у них осталось всего по два-три сильных игрока на каждую площадную категорию.
— Литтаплампские засранцы. Так они…
Тут их перебила Лика.
— Никто не думает, что пора включить освещение? А то я уже ломаю глаза, когда ищу плоды между листьями.
— Лампы с минуты на минуту должен включить автомат, — сказал Хинта. — Хотя вообще-то он запаздывает.
В этот момент что-то произошло. Хинта не сразу понял даже, что именно изменилось. Лампы по-прежнему не горели, последний луч заката касался купола теплицы, вокруг тесными стенами сходилась мягкая зеленая листва. А потом он осознал, что стало тихо. Иджи больше не вибрировал у него под ногами; прекратила мерно шуршать система вентиляции; поток воздуха больше не заставлял шелестеть листву харута. Исчез даже тот тихий, едва уловимый писк, который раньше всегда доносился из щитка распределения энергии.
— Странно, — сказал Хинта. Его замечание одиноко прозвучало в онемевшей атмосфере теплицы. Он сел на корточки, глянул вниз — локаторы Иджи безвольно сникли, как будто робоослик был полностью отключен. Хинта дотянулся до стальной морды, помахал перед ней ладонью. Раньше ослик всегда отвечал на подобные жесты недовольным отрицательным сигналом. Сейчас он молчал и стоял на месте, как влитой.
— У меня, кажется, сломалась маска, — сказала Лика. — Больше нет подачи кислорода.
— Одновременно с Иджи? — спросил Риройф. — Что-то тут не так.
Хинта соображал намного быстрее взрослых.
— Все не так. У нас не работает ни один прибор, включая систему очистки воздуха всей теплицы.
— Мы можем отравиться? — испугалась Лика.
— Нет, тендра-газ сюда не попадет. Но через пару дней атмосфера в закрытом пространстве стухнет.
— Давайте сойдем вниз, — сказал Риройф. — Не вижу больше смысла собирать харут.
Они спустились и все впятером пошли к распределительным щиткам и шлюзу. Лика придерживала Ашайту за плечи. Тот вел себя необычайно тихо. Хинта не видел его лица в полутьме, но почему-то вдруг обеспокоился.
— С младшим все в порядке?
— Он просто объелся харута, — шепотом отозвалась Лика. — Что ему наши проблемы.
— Не заставляй ее говорить, — сердито сказал Атипа. — Без маски ей нужно дышать медленно и ровно.
Они дошли до шлюза и остановились. На приборных щитках не моргал ни один огонек. Отраженный свет заката умирал, покидая купол, оставляя людей в сгущающейся полутьме.
— Дела, — констатировал Риройф.
— Не понимаю, почему перестало работать все сразу, — сказал Атипа. — Обычно вещи ломаются по очереди. — Он потянул с вешалки комбинезон своего полускафандра и вывернул его так, чтобы все видели бокс коммуникатора. Коммуникатор был мертв и не включался.
— Как после посадки аккумулятора, — сказал Хинта. — Только я уверен, что у всех наших скафандров заряд в порядке.
Атипа потянул на себя полускафандр сына — коммуникатор Хинты тоже не работал.
— А мой? — спросил Риройф. Хинта подумал, что они все уже знают ответ. Атипа вывернул полускафандр Риройфа — коммуникатор не работал, как и у других. Все переглянулись. Никто еще не успел по-настоящему испугаться, но страх уже был рядом — дышал им в лицо, невидимым смерчем поднимался в темном воздухе.
— Так не бывает, — сказал Атипа.
— Но так есть, — возразил Хинта. — А что, если это омары?
— Ну почему сразу они? — возмутился Риройф. — Эти гаденыши ни разу не высунулись с тех пор, как вошел в действие план Киртасы.
— Потому что они как-то выключали наших дронов. И сейчас здесь то же самое. Как иначе объяснить, что синхронно вышли из строя Иджи, кислородный баллон и все оборудование теплицы?
— Именами сестер-жриц Лимпы заклинаю, чтобы ты, Хинта, был не прав, — сказала Лика. Хинта вспомнил, что в последний раз эта присказка не помогла. Это было перед гумпраймом, когда отец мрачно предположил, что в Шарту уже есть погибшие. Лика тогда тоже молилась сестрам-жрицам, а потом они узнали про дюжину смертей.
— И что теперь делать? — спросил он. — Потому что если это омары, то они уже повсюду в Шарту. А мы даже не можем связаться с другими людьми.
— Ну-ну, парень, — Риройф опустил свою сухую, узловатую руку на плечо Хинты, — не надо паники. Может, все перестало работать только в этой теплице. Надо выбраться отсюда и узнать, что происходит в Шарту.
Хинта тряхнул плечами, вывернулся.
— Обесточило не одну теплицу. Если бы одновременно сломались Иджи и кислородный баллон мамы — это было бы странно, но не очень страшно. А теплица работает от общей электростанции. Если энергии нет здесь, значит, ее нет во всем поселке.
Атипа протер на запотевшем стекле внешней стены смотровую щелку.
— Видишь что-нибудь? — спросил Риройф.
— Прожектора не горят. Значит, и правда, весь Шарту… — Атипа обернулся к остальным. Лицо у него стало как у призрака.
— И что теперь делать? — повторил Хинта.
— Ничего.
— Как ничего?
— Связи нет. Оружия нет. Осел, и тот не работает. Скафандры будут иметь те же проблемы, что и кислородный баллон жены. А здесь мы в большом куполе очищенного воздуха, и у нас полным-полно спелого харута. Три дня протянем.
Сердце в груди у Хинты билось то слишком быстро, то слишком медленно. На лице матери выступил болезненный пот — она уже начинала задыхаться.
— Давай я налажу твой баллон, — предложил он.
— Подожди. Дай всем решить, что делать.
— Это безумие, — зло сказал Риройф, — сидеть взаперти три дня, с больной женщиной и больным ребенком. Сидеть и думать, что не можешь получить помощь от других людей, хотя,
