Ответа пришлось ждать долго. Хинта шел по пустынным дорогам под светом прожекторов, чувствуя, как новая тревога неприятным холодком разливается у него в груди. Что, если авария каким-то образом навредила Фирхайфу? Но не успел он по-настоящему испугаться, как тот ответил.
— Кто еще?
— Это я, Хинхан.
— Вот уж кого не ожидал. А то достали собиратели сплетен.
Этот выпад Хинта не совсем понял. Голос старика звучал забавно: нечетко и пискляво, как будто он стал карликом-механиком из комедийного лама про битву притакского сержанта Гигага с армией уменьшенных солдат.
— У Вас все хорошо? А то Ваша речь…
— Я на пассивке. Газовая смесь в промышленных скафандрах меняет тембр голоса. А у тебя все хорошо?
— Нет. Ашайта попал в больницу. Мать осталась с ним, а меня отправила домой. И… Вы где сейчас? На станции?
— Да. На час застрял над Экватором, а потом смог пригнать поезд сюда. Мне уже спать пора. Тут теперь работы до утра.
Хинта заколебался.
— Уместно будет, если я зайду?
— Только на пять минут. И имей в виду, здесь полный бардак.
— Спасибо, — чувствуя себя эгоистом, поблагодарил Хинта. — У меня и самого нету больше пяти минут. Мама обязательно проверит, дошел ли я до дома.
Скоро он уже поднимался на платформу станции. Там действительно происходило что-то странное: поезд стоял полностью загруженный, но ни один рабочий не занимался разгрузкой; два роботизированных кара сонно наматывали петли по перрону, в конце каждого маневра тупо тыкаясь захватами в закрытые борта платформ; у ворот складских терминалов валялся расстегнутый скафандр и стояли грубо вскрытые упаковки с аккумуляторами и кислородными баллонами — очевидно, кому-то в момент аварии, как и семье Хинты, пришлось бороться за жизнь. Дойдя до домика Фирхайфа, Хинта обнаружил, что тепловой барьер больше не работает, а заросший сосульками проход оттаивает. Сам Фирхайф, в скафандре, вытряхивал в мусорную корзину кастрюльки с едой. Увидев мальчика, он приветливо махнул рукой.
— Все испорчено. А я, старый дурак, накупил продуктов на неделю.
— Наверное, я не вовремя…
— Все нормально. — Фирхайф выбил последние, посиневшие червячки лапши из опустевшей кастрюли и устало сел за стол. На экранах его терминалов застыли красные сообщения о неправильно прерванной работе. — Как твой брат?
Хинта кратко и сбивчиво рассказал, как у них в теплице все выключилось, как Ашайта начал кричать, и как они потом все вместе боролись за жизнь. Старик медленно покачал головой.
— Мне шестьдесят четыре года. Когда я был моложе, мне все время казалось, что потом я стану мудрее. Но вот, время прошло, а ничего не изменилось. Случаются плохие вещи, страдают и умирают люди, и когда это происходит, я не знаю, что сказать себе и другим. — Он похлопал Хинту по руке. — Я просто буду ждать, когда ты снова приведешь его сюда. Если он поправится, угощу его лапшой, как раньше. Надеюсь, к тому времени у меня снова будут припасы.
Хинте стало чуть легче.
— Спасибо.
— Не за что, Хинхан. Разве я могу с этим что-то поделать?
По дороге сюда Хинта думал, что больше всего хочет поделиться с Фирхайфом своим видением. Но сейчас, глядя в его усталые глаза, мальчик вдруг ясно понял, что не видит смысла рассказывать про зеленый зал и красно-золотые врата. Фирхайф был слишком здешним, слишком спокойным, слишком старым; у него и так было полно забот и тревог, он как будто присматривал за половиной людей в Шарту, взяв на себя роль доброго духа этих мест. Что толку было беспокоить его разум какими-то безумными картинами из запределья?
— Вы сказали, что застряли на вершине Экватора? — сменил он тему. — И каково там было?
Фирхайф замялся.
— Не знаю, стоит ли мне тебя пугать. Но думаю, рано или поздно об этом всё равно все узнают, так что скажу сейчас. Я видел все до горизонта. По обе стороны от Экватора. Ни единого огонька.
Хинта приоткрыл рот.
— Эта авария была не в Шарту, а во всей литской ойкумене. Может, и дальше. Все перестало работать. Каждый прибор. — Фирхайф легонько щелкнул по экрану одного из своих терминалов. — Эти штуки почти автономны, но они вышли из строя. Все скафандры тоже. И тихоходный, хотя он может ехать без энергии извне. Вот и ты говоришь, что не работал твой робоослик.
— Ни одного огня до горизонта…
— Да. Впервые в жизни я видел темный Литтапламп. Солнце зашло, но купола города не засияли. Когда в них нет света, они в ночи похожи на огромные капли воды. Я думал, меня уже ничем не напугать. Но там, наверху, я понервничал. Я думал, это начало конца. Казалось, сейчас что-нибудь случится, и наша бедная хрупкая Земля… А Экватор подо мной был не таким, как всегда. Он будто дрожал, жил. Возможно, я ощущал, как он разрушается. Думаю, погибли тысячи людей — все, кто оказался один, был неопытен, не сумел перевести свой скафандр на пассивку или пользовался старым, латаным оборудованием, лишенным систем аварийного останова.
— Ну, — пробормотал Хинта, — мне кажется, в Шарту почти все смогли это пережить.
— Да. Но что, если это произойдет опять? Что, если это продлится день, два, три? Сколько людей сможет пережить такой период времени, ни разу ни воспользовавшись электрической энергией? Прости, Хинхан, я напуган, и вот я напугал тебя. С другой стороны, завтра напуган будет уже каждый. — Фирхайф вздохнул. — А как твой светловолосый друг? Ты ведь наверняка уже говорил с ним после катастрофы.
— Э-э… да, — соврал Хинта. — С ним все в порядке. Он был дома, а живет он в административном комплексе. Там все очень надежно.
Они пробыли вместе еще несколько минут, потом пришел сменщик, и Хинта отправился домой. На улице он наткнулся на неожиданно большой отряд ополченцев. Те стояли в свете прожекторов и нервно глядели во тьму. Оружие у них было на боевом взводе. Хинта попытался обогнуть их, но его окликнули.
— Эй, ты откуда и куда? Почему не дома?
— Я как раз туда, — робея, ответил Хинта.
— Дурак! Ночью на улице дети — разве так должно быть? Разве там
