Румпа кивнул, после чего оглянулся и, наконец, заметил застывшего у двери Хинту.
— Привет.
Это простое обращение застало Хинту врасплох.
— Здравствуйте, — ответил он, потом сделал над собой усилие и нерешительно добавил, — привет, Тави.
— Привет, — почти беззвучно повторил тот. Улыбка сошла с его лица, и он стал выглядеть совсем иначе, будто появление Хинты разом выбило из него весь тот свет, который он накапливал, общаясь с учителем.
— Здорово, что ты зашел, — сказал Румпа. — Мы тут как раз говорим о событиях вчерашнего вечера.
Его непринужденный тон слегка разряжал обстановку, и все же для Хинты было очень сложно сделать следующий шаг.
— Да, я понял. Я… я думаю, что нашел один из ответов на Ваше домашнее задание.
— Я слушаю. Не волнуйся, у потока Тави нет такого задания. А к следующему году я придумаю что-нибудь новое. Поэтому твоя отгадка ничем ему не поможет и ничего не испортит.
— Воду можно снова превратить в лед.
Мужчина кивнул, но мальчик молчал, не в силах продолжать.
— Зачем?
— Если вода замерзнет внутри замка, — с неохотой начал Хинта, — то, возможно, она разорвет…
Договорить он не успел, потому что пол резко ушел у него из-под ног. Кажется, Хинта закричал, но потом он не мог вспомнить этого достаточно ясно. Жуткий животный страх полностью поглотил его сознание. Его чувства обострились, а восприятие бесконечно ускорилось — так что он мог видеть и ощущать все вокруг, будто при замедленном воспроизведении.
Он понял, что падает вверх. Или, возможно, это комната падала вниз. Румпа и Тави тоже взлетели, их светлые волосы свободно взметнулись, одежда пошла пузырями, как при сильном ветре. Стулья поднялись в воздух. Не сдвинулись с места только парты и полки — они были намертво прикручены к полу — зато левитировали все отдельные вещи, в том числе тяжелые глыбы геологических образцов. Долю секунды казалось, что наступила невесомость — а потом вещи начали медленное движение назад, падение; все предметы в комнате были как фигурки настольной игры, по доске которой злой мальчишка ударил кулаком. Мгновение невесомости закончилось, и Хинту швырнуло об пол. Он приземлился на ноги, но удар был настолько сильным, что его колени подогнулись, и он упал. Он еще только набирал в грудь воздух для нового крика, когда второй толчок снова отправил его вверх. Он взлетел, попытался перевернуться в воздухе, но не сумел и ударился об пол боком.
Нового броска такой же силы не последовало, но теперь вся поверхность пола, каждая вещь в студии дрожали. Хинта перевернулся и встал на четвереньки. Вибрация пола под руками становилась настолько частой, что от нее немели ладони. Появился звук, похожий на жуткий громовой крик: выло и вопило все, даже стены. Перед глазами у Хинты начало темнеть. Не помня себя, он попытался ползти к выходу из студии, но из-за чудовищной мелкой тряски пол был как будто скользким — на него не удавалось толком опереться, он каждую долю секунды улетал вниз, а потом возвращался и больно бил по рукам и коленям. Хинта с трудом преодолел полметра, потом одна из металлических рамп, поддерживавших потолок комнаты, лопнула и просела, на него посыпались мелкие куски пластиковой облицовки. Не в силах защититься, он сжался в комок. Снизу его колотило о вибрирующий пол, сверху молотил град осыпающихся обломков. И вместе с болью к нему пришло понимание. Это было землетрясение. Оно не было первым в его жизни, но он уже понимал, что оно самое сильное. А между тем мир вокруг продолжал ломаться.
— Под парты! — приказ Румпы каким-то образом прорвался к Хинте сквозь грохот и вой. Он пополз назад. — Под парты, под парты! — охрипшим от крика голосом повторял учитель.
Тави уже был под партой. Сам Румпа по проходу пытался двигаться в направлении Хинты, прикрывая голову рукой, по его виску текла кровь.
— Уходите! — заорал ему Хинта. — Прячьтесь, я доберусь! — Он сделал последний рывок, распластался на животе и сумел ухватиться за ножку парты. Она оказалась надежным якорем, и, рывком подтянувшись к ней, он забился в тесную спасительную нишу. Снизу парта была покрыта резинкой, уменьшающей вибрацию, Хинта вжался в нее головой, и ее мягкость показалась ему слаще, чем мягкость собственной постели после трудового дня.
Вибрация пола медленно менялась. Это уже не было похоже ни на тяжелые удары, ни на ультразвуковой резонанс. Теперь мир вокруг двигался в подобии морской качки, как при обычных землетрясениях. С полок с грохотом посыпались геологические образцы; с учительской кафедры соскользнул и разбился терминал. А потом Хинта услышал звук, который напугал его больше, чем сами толчки: по школе распространялся неровный трубный вой сирены — сигнал, предупреждающий о глобальной разгерметизации. В дверях класса активизировалась система автоматической блокировки, и они попытались закрыться, но им мешал мусор, упавший с потолка.
— Маски? — крикнул Хинта. Под каждой партой в специальном боксе размещался набор вещей, необходимых для выживания, в том числе маска с минибаллоном на десять минут.
— Рано. — Румпа показал на индикатор состояния атмосферы, шкала которого еще оставалась полностью зеленой. Но школу продолжало потряхивать, и если разгерметизация произошла, то она должна была только усиливаться. Дверь, наконец, победила застрявшие у порога осколки пластика и с хрустом задраилась; раздался свист декомпрессии — в студии устанавливался свой режим давления. Стало тише.
— Кончается? — спросил Тави.
— Кончается, — согласился Хинта. Теперь он был уверен, что амплитуда колебаний медленно идет на убыль. Он позволил себе отпустить ножки парты и обмяк. По телу растекалась боль от ушибов, полученных в начале землетрясения. Он провел руками по лицу и обнаружил на ладонях кровь от царапин.
— Целы? — спросил Румпа.
— А Вы? — вернул Тави.
— Разбил голову об угол парты. Не могу понять, насколько это серьезно.
Тави высунулся, чтобы посмотреть на него. В этот момент из стены раздался стон металла, а у пола появился крен. Та сторона студии, где были окна, вдруг оказалась ниже той, где была дверь. Хинта, с замершим на губах криком, обернулся и увидел, как за окнами проплывает мир. Там были серьезные разрушения: мелкие дома стояли в беспорядке, их будто раскидало и сдвинуло сразу, большие здания покрылись трещинами и пробоями, всюду поднимался белый пар
